– Значит, он полностью лишен чувства любопытства, что довольно странно для журналиста. Ну хорошо, я прекращаю задавать вопросы. Ответь только на последний.

– Какой? – осторожно спросила Ронни.

– Ничего личного. Я просто хочу знать, почему ты приехала за мной.

– Мне понравилось твое лицо.

– Прости, что?

– Где бы я ни видела твои фотографии, твое лицо рождало во мне чувство надежности. Я не видела никого, кто бы выглядел таким сильным и уверенным в себе, как ты. К тому же, я слышала о том, как ты заботишься о своих людях. Мне это очень понравилось.

– Господи, только этого мне недоставало.

– Ну что, что я такого сказала? Ты ведешь себя так, словно я тебя оскорбила.

– Ты относишься ко мне, как к отцу.

– Глупости, у меня уже есть отец.

– Ах, да, тот самый Эван, – мрачно произнес Гейб. – Когда я с ним увижусь?

– Никогда. Он уже уехал из Саид Абабы.

– И оставил тебя одну? Похоже, твой отец не очень то заботится о тебе. – Он сжал губы. – Так вот, запомни, я не собираюсь становиться вашим папочкой. В конце концов, мне только тридцать семь, и я не готов удочерять взбалмошного ребенка.

– Ты что, совсем рехнулся? Да мне от тебя ничего не нужно. Все, о чем я тебя прошу, так это не делать глупости, от которых мы оба можем пострадать, – воскликнула Ронни. – И потом, я уже не ребенок, и мне не нужно, чтобы меня опекали.

– Ну ладно, ладно. – Гейб протянул руку, пытаясь остановить поток ее слов. – У меня нет никакого права осуждать тебя, ведь ты спасла мне жизнь. Извини меня. Давай забудем об этом.

Но Ронни не могла успокоиться.

– Пойми, – снова начала она, – нет ничего плохого в том, что тебе нравится чье то лицо.

– Конечно, нет, – устало согласился Гейб. – И вообще, я должен радоваться. Никогда еще никто не жертвовал своей жизнью ради моей физиономии.

Ронни задумалась. Много ли она знала о Гейбе Фолкнере? А вдруг она не только оскорбила его мужское эго, но нанесла и более глубокую рану? Она почувствовала необходимость загладить свою вину.

– У тебя лицо, а не физиономия. Его нельзя назвать красивым, но в нем есть характер.

– Не забудь сказать о чувстве надежности.

Ронни удрученно вздохнула:

– Поскорее бы уж Фатима принесла нашу одежду.

– Зачем? Я уже привык к своей наготе. Или я шокирую тебя?

Ронни сделала вид, что не заметила насмешки.

– Ты разрешишь мне сделать снимок?

– Снимок?! – Гейб удивленно вскинул брови. – Куда же девалась твоя девичья скромность?

– Ты прекрасно знаешь, что я имела в виду. Я хотела сделать несколько фотографий, пока мы торчим здесь. Я не сделала ни одного снимка с того момента, когда ты побежал по улице.

Гейб с удивлением посмотрел на нее.

– Ты что, хочешь сказать, что снимала все с самого начала побега?

– Конечно. Но мне пришлось остановиться. Все происходило слишком быстро, а жаль.

– Полагаю, мне стоит поблагодарить тебя за то, что ты посчитала мою жизнь важнее удачного снимка.

– Не говори глупости. Я прекрасно знаю, что важнее. И все же, – мечтательно продолжила она, – могло получиться очень здорово. Столько событий. Ну ничего, я еще поснимаю.

Она достала фотоаппарат.

– Не сейчас. Я предпочитаю, чтобы на фотографиях меня украшало не только чувство собственно достоинства, но и кое что из одежды. Понимаю, тебе не терпится утолить свою страсть, но придется подождать. Хотя, если бы ты согласилась утолить мою страсть, я бы пошел тебе навстречу.

Ронни покраснела.

– Я лучше подожду.