И до тех пор, пока это не случилось, такое событие не являлось частью корпоративной культуры местного полицейского управления. Для Кларка и остальных сотрудников «Радуги» эти факты были слишком пугающими, чтобы не обращать на них внимания.

Германская полиция – не менее компетентная, чем любая другая в мире, – потерпела полную неудачу при освобождении заложников в Фюрстенфельдбрюке не потому, что они были плохими полицейскими, но из‑за того, что такое произошло с ними впервые, и в результате некоторые израильские атлеты так и не вернулись домой после Мюнхенской олимпиады 1972 года. Это стало уроком для всего мира, но насколько убедительным был этот урок? Кларк и все остальные в центре связи думали об этом.

– Что‑то случилось, – заметил доктор Пол Беллоу, что вряд ли было сюрпризом для остальных, особенно для Эдди Прайса, который напрягся в своем кресле, но ничего не сказал, продолжая курить трубку. Переговоры с людьми вроде тех, кто захватил банк, были его маленькой специальностью, ее этому швейцарцу, полицейскому суперинтенданту – или каким был его ранг, – еще предстояло освоить. Плохие новости, подумал главный сержант, для одного или нескольких посетителей банка.

– Вы слышали выстрел? – сказал переводчик, передавая слова одного из репортеров на месте происшествия.

– Проклятие, – негромко произнес Чавез. Ситуация только что ухудшилась.

Меньше чем через минуту открылась одна из стеклянных дверей банка, и мужчина в гражданской одежде вытащил тело на тротуар. Это казалось телом мужчины, но его голова, как это было видно на экранах, потому что обе камеры резко увеличили изображение с различных углов, выглядела красной массой. Мужчина вытащил тело далеко на тротуар и замер в тот момент, когда опустил его на асфальт.

Беги направо, беги направо от себя, мысленно выкрикнул Чавез так громко, как мог. Каким‑то образом мысль Динга дошла до мужчины, так как безымянный мужчина в сером пальто замер на несколько секунд, глядя вниз, затем, крадучись, направился вправо.

– Кто‑то кричит из банка, – проговорил переводчик. Но что бы ни кричал голос, его крик не был правильным.

Мужчина упал направо, в сторону от стеклянных дверей банка и ниже уровня зеркальных стекол. Теперь он находился на тротуаре, с тремя футами гранитного блока над головой, невидимый из здания.

– Отлично, старина, – негромко заметил Тауни. – Теперь увидим, сможет ли полиция оттащить тебя в безопасное место.

Одна из камер направила объектив на старшего среди полицейских, который вышел на середину улицы со своим мобильным телефоном в руке и лихорадочно размахивал им, убеждая мужчину лечь на тротуар. Смелый или глупый, трудно сказать, но коп медленно пошел затем к линии полицейских автомобилей. Удивительно, но в него не стреляли. Камеры повернулись к спасшемуся мужчине. Полицейские осторожно подошли к краю здания банка, давая мужчине знак ползти, не поднимая головы, к месту, где они стояли. Полицейские в форме держали автоматы в руках. Их движения были напряженными и отчаянными. Лицо одного из полицейских повернулось к телу на тротуаре, и люди в Герефорде с легкостью прочитали его мысли.

– Мистер Тауни, вам звонят на линии четыре, – донеслось из интеркома. Начальник разведки подошел к телефону и нажат на соответствующую кнопку.

– Тауни слушает... а, да, Деннис...

– Кто бы это ни был, они только что убили мужчину.

– Мы наблюдали за этим, пиратским способом снимаем сигнал со спутника связи. – Это означало, что поездка Гордона в Берн была напрасной тратой времени – однако нет, не была.