|
- И вот тут, в вестибюле, на диванчике крутились - на вас смотреть было страшно, лицо покойницкое, не ели ничего, температура тридцать восемь и утром, и вечером, - а сейчас? Ходите в гости... Это же чудо - чтоб человек за двенадцать дней так ожил! У нас так редко бывает. В самом деле - тогда на лице его были как зубилом прорублены глубокие, серые, частые морщины от постоянного напряжения. А сейчас их стало куда меньше, и они посветлели. - Все счастье в том, что оказалось - я хорошо переношу ренген. - Это далеко не часто! Это удача! - с теплым сердцем сказала Зоя. Костоглотов усмехнулся: - Жизнь моя так была бедна удачами, что в этой рентгеновской есть своя справедливость. Мне и сны сейчас стали сниться какие-то расплывчато-приятные. Я думаю - это признак выздоровления. - Вполне допускаю. - Так тем более мне надо понять и разобраться! Я хочу понять, в чем состоит метод лечения, какие перспективы, какие осложнения. Мне настолько полегчало, что, может, нужно лечение остановить? Это надо понять. Ни Людмила Афанасьевна, ни Вера Корнильевна мне ничего не объясняют, лечат, как обезьяну. Принесите книжечку, Зоя, прошу вас! Я вас не продам. Он говорил так настоятельно, что оживился. Зоя в колебании взялась за ручку ящика в столе. - Она у вас здесь? - догадался Костоглотов. - Зоенька, дайте! - И уже руку вытянул. - Когда вы следующий раз дежурите? - В воскресенье днем. - И я вам отдам! Все! Договорились! Какая она славная была, незаносчивая, с этой челкой золотенькой, с этими чуть выкаченными глазками. Он только себя не видел, как во всех направлениях были закручены угловатые вихры на его собственной голове, отлежанные так на подушке, а из-под курточки, недостегнутой до шеи, с больничною простотой высовывался уголок казенной бязевой сорочки. - Так-так-так, - листал он книгу и лез в оглавление. - Очень хорошо. Тут я все найду. Вот спасибо. А то черт его знает, еще может перелечат. Им ведь только графу заполнить. Я еще, может, оторвусь. И хорошая аптека убавит века. - Ну вот! - всплеснула Зоя ладонями. - Стоило вам давать! А ну-ка назад! И она потянула книгу одной рукой, потом двумя. Но он легко удерживал. - Порвем библиотечную! Отдайте! Круглые плотные плечи ее и круглые плотные небольшие руки были как облитые в натянувшемся халате. Шея была ни худа, ни толста, ни коротка, ни вытянута, очень соразмерна. Перетягивая книгу, они сблизились и смотрели в упор. Его нескладное лицо распустилось в улыбке. И шрам уже не казался таким страшным, да он и был-то побледневший, давний. Свободной рукой мягко отнимая ее пальцы от книги, Костоглотов шепотом уговаривал: - Зоенька. Ну вы же не за невежество, вы же за просвещение. Как можно мешать людям развиваться? Я пошутил, я никуда не оторвусь. Напористым шепотом отвечала и она: - Да вы уж потому недостойны читать, что - как вы себя запустили? Почему вы не приехали раньше? Почему надо было приезжать уже мертвецом? - Э-э-эх, - вздохнул Костоглотов уже полувслух. - Транспорта не было. - Да что это за место такое - транспорта не было? Ну, самолетом! Да почему надо было допускать до последнего? Почему заранее не переехать в более культурное место? Какой-нибудь врач, фельдшер у вас там был? Она сняла пальцы с книги. |
