Изменить размер шрифта - +
- А без этого права не было б и

медицины никакой!
     - А к чему это ведет? Вот скоро вы будете делать доклад о лучевой болезни, так?
     - Откуда вы знаете? - изумилась Людмила Афанасьевна.
     - Да это легко предположить...
     (Просто лежала на столе толстая папка с машинописными листами. Надпись на папке приходилась Костоглотову вверх ногами, но за время

разговора он прочел ее и обдумал.)
     - ... легко догадаться. Потому что появилось новое название и, значит, надо делать доклады. Но ведь и двадцать лет назад вы облучали

какого-нибудь такого Костоглотова, который отбивался, что боится лечения, а вы уверяли, что все в порядке, потому что еще не знали лучевой

болезни. Так и я теперь: еще не знаю, чего мне надо бояться, но - отпустите меня! Я хочу выздоравливать собственными силами. Вдруг да мне станет

лучше, а?
     Есть истина у врачей: больного надо не пугать, больного надо подбодрять. Но такого назойного больного, как Костоглотов, надо было,

напротив, ошеломить.
     - Лучше? Не станет! Могу вас заверить, - она прихлопнула четырьмя пальцами по столу как хлопушкой муху, - не станет! Вы - она еще

соразмеряла удар, - умрете!
     И смотрела, как он вздрогнет. Но он только затих.
     - У вас будет судьба Азовкина. Видели, да? Ведь у вас с ним одна болезнь и запущенность почти одинаковая. Ахмаджана мы спасаем - потому что

его стали облучать сразу после операции. А у вас потеряно два года, вы думайте об этом! И нужно было сразу делать вторую операцию - ближнего по

ходу следования лимфоузла, а вам пропустили, учтите. И метастазы потекли! Ваша опухоль
     - из самых опасных видов рака! Она опасна тем, что скоротечна и резко-злокачественна, то есть очень быстро дает метастазы. Ее смертность

совсем недавно составляла девяносто пять процентов, вас устраивает? Вот, я вам покажу...
     Она вытащила папку из груды и начала рыться в ней. Костоглотов молчал. Потом заговорил, но тихо, совсем не так уверенно, как раньше:
     - Откровенно говоря, я за жизнь не очень-то держусь. Не только впереди у меня ее нет, но и сзади не было. И если проглянуло мне пожить

полгодика - надо их и прожить. А на десять-двадцать лет планировать не хочу. Лишнее лечение - лишнее мучение. Начнется рентгеновская тошнота,

рвоты - зачем?..
     - Нашла! Вот! Это наша статистика. - И она повернула к нему двойной тетрадный листик. Через весь развернутый лист шло название его опухоли,

а потом над левой стороной: "Уже умерли", над правой: "Еще живы". И в три колонки писались фамилии - в разное время, карандашами, чернилами. В

левой стороне помарок не было, а в правой - вычеркивания, вычеркивания, вычеркивания... - Так вот. При выписке мы записываем каждого в правый

список, а потом переносим в левый. Но все-таки есть счастливцы, которые остаются в правом, видите?
     Она дала ему еще посмотреть список и подумать.
     - Вам кажется, что вы выздоровели! - опять приступила энергично. - Вы - больны, как и были. Каким пришли к нам, такой и остались.

Единственное, что выяснилось - что с вашей опухолью можно бороться! Что не все еще погибло. И в этот момент вы заявляете, что уйдете? Ну,

уходите! Уходите! Выписывайтесь хоть сегодня! Я сейчас дам распоряжение... А сама занесу вас вот в этот список. Еще не умерших.
     Он молчал.
Быстрый переход