Я двигался автоматически, словно в полусне, забыв надеть перчатки. Мне показалось, что в проходящем автобусе мелькнуло лицо Клокова. Прогремел трамвай, и я поспешил на остановку, надеясь застать там хотя бы Горелова или Ажнова. А потом подумал: зачем? Чего я хотел от них – утешений, заверений, что все случившееся – бред, кошмарное недоразумение? И с отвращением вдруг подумал, что не хочу их видеть. Вообще никого…

Я прошел, кажется, квартала полтора. Потом сел в трамвай. Доставая мелочь из кармана, почувствовал, что мои пальцы почти не шевелятся.

Стоял, стиснутый со всех сторон, на задней площадке, уткнувшись в стекло. Холодно сверкали убегающие назад рельсы, люди торопливо пересекали дорогу. Город спешил на работу.

Я отчетливо понял: произошла глупая, мерзкая история. И это не бред, не галлюцинация.

Неужели Марина Петровна приняла мою любезность и потуги на джентльменство за знак особого внимания к ней?

С досады чуть не чертыхнулся вслух.

Потом захолонуло в груди: Даша, дети… Дожил до седых волос, а от позора не уберегся. И их не уберег…

– Милок, конечная,– тронула меня за рукав какая-то старушка.

Я оглянулся. В трамвае никого не было. Стекла покрыты толстым слоем изморози. Ничего не видно. В вагон вошел водитель, стал что-то записывать у касс-автоматов.

– Где мы? – спросил я.

– На конечной.

– А остановка «Музей» далеко?

– В другом конце, считай… Обратно поедете?

– Поеду.

– Тогда садитесь, а то сейчас народу набьется.

Я устроился на сиденье. Трамвай описал дугу и заскрежетал тормозами на остановке. Вагон наполнился в мгновенье ока. Меня потихонечку приперли к стенке, и в таком зафиксированном состоянии я ехал почти весь путь.

Я продышал дырочку в заиндевелом окне. На улице разлилась рассветная синь. Можно было прочесть вывески над магазинами, рассмотреть человеческие лица. И эта реальность поставила меня в тупик: где умыться и побриться? где позавтракать? Что бы ни случилось, жизнь есть жизнь. Меня ожидают конференции, доклад, встречи с коллегами, начальством.

Прежде я должен привести себя в порядок, а потом действовать. Но что избрать – ожидание или попробовать упредить удар разгневанного мужа? Правда, был шанс, что история эта может так и заглохнуть. Не каждый захочет выставлять миру изнанку. Но рассчитывать на такой исход не приходится. Во-первых, я не желторотый птенец, который может надеяться на авось, а во-вторых, знать, что над тобой висит могущая обрушиться в любое время бадья с грязью… Невеселая перспектива… По-настоящему вины в своем поведении я не видел, хотя такому старому воробью, коим себя мню (как видно, преждевременно), попадаться на мякине не следует. И какая ситуация щекотливая… Прокурор в одной постели (буквально!) с посторонней женщиной! Я усмехнулся. Впервые за все утро во мне пробудился юмор. Мрачный юмор.

Нет, надо исповедоваться начальству. Непременно сегодня, непременно утром.

Вышел на остановке «Музей». Было без нескольких минут восемь. В гостиницу уже не успевал. И поэтому ноги сами повели меня в парикмахерскую, что расположена рядом с областной прокуратурой.

Усаживаясь в кресло перед зеркалом, я не обнаружил на лице явных следов «оргии». Правда, чуть более осунулся, синева под глазами. Но это не страшно.

Побрили меня быстро. И ощущение свежести, гладкости несколько улучшило самочувствие.

На завтрак времени уже не хватало. Я намеревался до конференции встретиться со Степаном Герасимовичем Зарубиным, прокурором области.

Рабочий день в прокуратуре официально начинался в девять.