Она провела их по сумрачному коридору, где каждое пальто висело на своем крючке, а сапоги и ботинки были аккуратно выстроены на невысокой стойке из планок. Они вошли в просторную гостиную с двустворчатым французским окном, выходящим в задний дворик с тщательно подстриженным газоном и цветочным бордюром. Еще в дворике имелись каменная купальня для птиц и пластиковый стол со стульями. Платаны обрамляли великолепный вид на поля и известковые холмы за ними. Небо было светло‑серое, но где‑то на севере меж облаками сквозил намек на солнце.

– Мы только что из церкви, – сообщила женщина. – Мы ходим туда каждую неделю, а на этой неделе, думаю, это особенно важно.

– Конечно, – согласилась Энни, хотя по религиозным убеждениям она была скорее агностик, любительские же духовные практики в области йоги и медитации так и не привели ее к какой‑то определенной религии. – Мы выражаем свои соболезнования по поводу вашего сына, миссис Барбер.

– Пожалуйста, зовите меня Луиза, – попросила она. – Мой муж Росс готовит чай. Надеюсь, вас это устроит.

– Более чем устроит, – ответила Энни.

– Прошу вас, присаживайтесь.

На всех крытых ситцем креслах лежали безупречно чистые кружевные салфеточки, и Энни села осторожно, не смея коснуться кружева затылком. Спустя несколько мгновений появился высокий поджарый человек с непокорными седыми волосами, в сером джемпере с треугольным вырезом и мешковатых брюках из рубчатого вельвета. Он внес поднос и поставил его на низкий стеклянный столик между креслами и камином. Он был похож на персонажа книги или фильма – безумного ученого, который умеет решать в уме сложные уравнения, но с большим трудом завязывает себе шнурки. Энни полюбовалась обрамленной репродукцией «Воскресного дня на la Grande Jatte» Жоржа Сера, висящей над камином.

Как только в крошечные чашки с нарисованными розами и золотым ободком был разлит чай и все устроились на своих местах, Уинсом вынула записную книжку и Энни приступила к делу.

– Я знаю, вам тяжело, но все, что вы нам сумеете рассказать о вашем сыне, может нам оказаться полезным, – начала она.

– У вас есть подозреваемые? – осведомился мистер Барбер.

– Боюсь, что нет. Все только началось. Пока мы пытаемся уяснить, как все произошло, сложить вместе разные фрагменты.

– Не могу себе представить, зачем бы кому‑то желать зла нашему Николасу. От него никому не было вреда. Он бы мухи не обидел.

– Часто страдают именно невиновные, – заметила Энни.

– Но Николас… – Мистер Барбер не договорил.

– У него были враги?

Росс и Луиза переглянулись.

– Нет, – ответила Луиза. – Я хочу сказать, он никогда никого не упоминал. И, как сказал Росс, он был человек мягкий. Обожал музыку, книги, фильмы. И свои писания, конечно.

– Он ведь не был женат?

Они не смогли найти никаких данных о его жене, но Энни решила удостовериться. Если до ревнивой супруги дошли слухи о том, чем Барбер занимался с Келли Сомс, она запросто могла выйти из себя.

– Нет. Один раз он был помолвлен, десять лет назад, – пояснил Росс Барбер. – Славная девушка. Местная. Но они отдалились друг от друга, когда он переехал в Лондон. Еще чаю?

Энни и Уинсом сказали «да, пожалуйста», Барбер наполнил их чашки.

– Как мы понимаем, ваш сын был музыкальным журналистом? – спросила Энни.

– Да, – ответила Луиза. – Он всегда хотел этим заниматься.