|
Недалеко от церкви возведено возвышение, две старых казачки бойко постилают на возвышении синюю ткань и забрасывают лестницу плахтами ярких цветов. Боярин тихо приказал: - Проведай, Ефим, кому тут плаха? Дьяк от шутки господина с веселым лицом полез в толпу; вернувшись, сообщил: - Женятся, боярин! Шарпальники московских попов не любят и крутятся к лавке лицом да по гузну дубцом... - То забавляешь ты! А как по ихнему уставу? - Стоят, народу поклоны бьют, потом невесту бьют! - Ты сказывай правду! - А вот их ведут! Проберемся ближе, узрим, услышим, не спуста мы - уши да око государево... - Держи язык, кто мы! Крамари мы... Не напрасно разбойник тако величал нас... - Ближе еще, боярин, - вон молодые... На возвышение с образом в руках, прикрытым полотенцем, в синем новом кафтане, без шапки вошел черноволосый Фрол Разин. Следом за ним два видока (свидетели), держа за руки - один жениха, другой - невесту, вошли на помост, поклонились народу. Фрол с образом отошел вглубь, не кланяясь. Видоки каждый на свою сторону отошли, встали на передних углах возвышения. Жених взял невесту за руку, еще оба поклонились народу. На Степане Разине - белый атласный кафтан с перехватом; по перехвату - кушак голубой шелковый, на кушаке - короткий кривой нож в серебряных ножнах, с ручкой из рыбьего зуба. На голове - красная шапка с узкой меховой оторочкой. Черные кудри выбивались из-под шапки. Невеста - в коричневом платье, на голове - синяя прозрачная повязка; повязка спускалась сзади, ею были перевиты русые косы. - Шарпаной на ем кафтан, боярин, московской, становой, виранной жемчугами, - зашептал Ефим. - Пошто толкуешь спуста! Али я покроев кафтана не знаю! Другой дьяк шепнул: - Чуют нас, бойтесь... - Еще дурак, - сказал старик, - ништо кому сказываем. - Он все же опасливо оглянулся и, не видя, кто бы ими занимался, прибавил: - Палача бы сюда! Помост налажен, и сидению нашему конец! Ефим начал громко смеяться. - Пасись, дьяк, - народ не свой! Жених на помосте, выставив правую ногу в желтом сафьянном сапоге, взяв шапку в левую руку, стал креститься. Невеста, глядя на церковь, - тоже. Потом оба поклонились на все стороны. Жених голосом, далеко слышным, проговорил: - Жена моя, атаманы-молодцы, и вы, добрые казаки, и люди все, вот! Кто не ведает ее имя, тому сказываю: она Олена Микитишна, дочь вдовицы казака Шишенка... - А ведаешь ли, казак, что батько твой Тимоша ныне помер? - Мертвого не оживишь, казак! Что есть - не поворотишь. Ведаю смерть и отца жалею, да гулебщику казаку дома сидеть мало; отойдет свадьба - снесем упокойного, благо - он в своем дому, и на могиле над ним голубец справим - по чести. - Женись, казак! Нету время охотнику дома сидеть, слезы ронить. - Дид древний - во сто лет был!.. Жених повернулся к невесте: - Олена Микитишна! Будь жена моя, - стану любить и, сколь можно, хранить тебя и дарить буду. |
