Город донеской Черкассы, государь, не мал, а на
острову, округ - полисад, да порос мохом и инде снизился до земли, башни и
роскаты - кои ветхи, а кои покляпились... В городу делены станицы, а
курени козацки - в ряд, и промеж огороды - сады... Майдан, государь,
широк, и на майдану - церква святого Ивана Воина, и мало не развалялась, а
строят, государь, от имени твоего кирпишную, да кладут мешкотно, а образы
в церкви у них скудны, и не едина образа нет на золотной доске, - все на
красках. К церкви, государь, козаки не усердны, ходят, как на торгу. Пушек
на башнях немного, и думно мне, что донские козаки их пропили, ибо они
великие бражники, да им оттого страху мало, что пушек недочет, - никто на
их город не полезет. Кому, государь, придет охота смертная в осиное гнездо
лик и браду пхать? А на майдану и посторонь сего - лари с разны товары,
торгуют парчой и ясырем, иманным в Терках (*28) и у калмыки, а торг,
государь, ведут кизылбашцы да армяня. Многи шинки, а стоят в шинках жидовя
с греком. И как указано, государь, где быти и волю вызволять твоего
светлого имени..." Ладно ли слово, дьяк?
- Какое, боярин?
- "Вызволять".
- Мекаю я, лучше - "вершить", боярин.
- То слово лучше - пиши!
- "...вершить... и как указано мне от тебя, великий государь, и сыскных
дел комнатной государевой думы - сыскать заводчика солейного бунта, и я
сыскал, сидя ту, и весь их воровской корень, откудова исшел, сыскал же. А
корень тот, государь, исшел от прахотного старичонка, вора Тимошки Рази,
почетна и ведома у них во многих воровских делах; и старичонка того, вора
Тимошку, я, государь, убрал и воровской его язык заклепал, а о том, став
на светлые твои очи, не утая, обскажу по ряду". То все исписал?
- Все ладно, боярин!
- "И еще довожу, и думно мне, что наша ту кормильца-поильца Ходнева
Яковлева я бы, самого взяв, держал под крепким караулом, да силы на то не
имею". Написал?
- Про то про все написано, боярин!
- "С воеводой сноситься - далеко, а ратного уряду, опричь беглых
холопишек и смердов, кои в городишке водятся, в сих местах надти не мочно,
иных и мочно, да веру дать им опасно... А что, государь, Корнейку-отамана
я сужу сильно, то сие тако: оный Корнейко примает, государь, купчин с
Воронежа, и купчины те воруют, государь, противу имени твоего: наезжают в
Черкасской с зельем и свинцом, а та справа зеленная идет по рукам
гулебщиков - охотников на воровские делы на Волге и на море, да и старые
козаки, стакнувши с самим отаманом, ворам многую справу дают и воровской
прибыток дуванят заедино с ворами же. Да оный же Корнейка, государь, имал
с Москвы от сестры государыни и великой княгини боярыни Морозовой ковер,
шитой к церкви, а шит на ковре "Страшной суд", и тот ковер, государь,
опилен у Корнейки в поганом месте, где всякие людишки тамашатся, игры
играют и где он пиры дает в светлице... А округ нас, государь, едины лишь
шарпальники донеские, и хоша имя твое, государь, при нас поминают с
почетом, да и непристойных речей говорят немало, а кичатся, что никому не
послушны". |