Я хватаю сумку и перемещаюсь к краю дивана.

– Поговорим в воскресенье. Когда ты придешь в себя.

– Прости. Не уходи, – тихо говорит она и тянется к моей руке. – Я в паршивом настроении. Иногда я ничего не могу с этим поделать. Я не знаю, кто я такая. Умею только ужасно себя вести. – Она вновь пододвигает к себе тарелку и берет вилкой кусочек бекона. Я сажусь ровно и пытаюсь расслабить плечи. Потом тоже придвигаю тарелку.

– Какие еще у тебя новости, кроме съемок? – осторожно спрашивает Мэрилин.

– Норман переехал в Швейцарию, а в следующем году продаст Verve. Он заработал на этом лейбле кучу денег, и теперь ему скучно. Он не любит, когда дела идут слишком успешно. Ему так неинтересно.

– И что ты об этом думаешь? – спрашивает Мэрилин. – Ты расстроена, что Норман отходит от дел? Кажется, он наконец-то поступает правильно после той истории с Тором и больше не лезет в твою личную жизнь.

– Он не исчезнет совсем. Будет возвращаться ради важных сделок и больших туров. Но в моей личной жизни ему делать нечего. Руки прочь.

Мэрилин качает головой:

– Значит, ты просто будешь жить дальше. Простишь его и забудешь, что он сделал.

Я кладу вилку на край тарелки.

– Я его не простила.

– Не обманывай обманщицу, Элла. Он где-то отрыл ту женщину, чтобы опозорить Тора Ларсена и вынудить тебя солгать о ваших отношениях. Сколько месяцев Тору пришлось просидеть в тюрьме, четыре?

– Знаешь что? Я ухожу. Я не хочу говорить про Тора. С меня хватит. – Я привстаю, но Мэрилин меня опережает.

– Не стоит. – Она роется в сумке и достает несколько купюр. – Я сама уйду. Думаю, так будет лучше.

Вот и все. Она уходит, оставляя меня наедине с почти нетронутым завтраком, и я пытаюсь сообразить, что же с ней, черт побери, не так.

Принц и танцовщица

 Мэрилин

1959 год

Банкетный зал отеля набит битком, и Мэрилин смотрит на счастливые, улыбающиеся лица гостей. Видит надежду, искрящуюся в их глазах. Неудивительно. Это ведь вручение «Грэмми».

Мэрилин одета в воздушный наряд от Травиллы, ее любимого модельера. Она улыбается – привычно, будто натягивая перчатку по размеру, – сияет, болтает, хлопает ресницами.

Элла выиграла две статуэтки «Грэмми», и Мэрилин несказанно ею гордится.

Они даже говорят вскользь о возрождении альбома «Подруги», хотя брат Артура зарубил этот проект по его наводке. Артур хочет, чтобы Мэрилин сосредоточилась на съемках. После успеха «В джазе только девушки», выпущенного несколько месяцев назад, руководству Fox не терпится начать новый проект с ее участием. Они хотят, чтобы она сыграла в очередном дурацком фильме, который ей отвратителен.

Артур каким-то образом пролез в команду сценаристов, чтобы улучшить ее роль, но, откровенно говоря, Мэрилин ненавидит Аманду. Ей хочется кричать от одной только мысли, что придется играть эту героиню.

Вопреки их прошлогодним разногласиям Элла настроена тепло и приветливо. Элла всегда ее поддерживала, и Мэрилин очень за это благодарна. Есть что-то такое в честной дружбе между женщинами, чего не достичь любовникам и не понять фальшивым друзьям. Без честной дружбы миром завладело бы одиночество, а Мэрилин и без того одинока.

Элла говорит ей правду вне зависимости от того, хочет ли Мэрилин ее слышать. Правду, которую никому больше не хватает смелости сказать вслух. Правду, которую необходимо говорить друзьям, пусть многие об этом и забывают.

Теперь Мэрилин цепляется за своих друзей. Кажется, ничто, кроме дружбы, не может облегчить ее душевную боль.

Артур говорит, что Мэрилин сама виновата во всех своих проблемах.