Забавно, что теперь она снимается вместе с Кларком Гейблом. Ведь когда-то, в детстве, она смотрела на радиовышку на логотипе RKO Pictures и мечтала стать актрисой.

– Секунду. – Мэрилин выдыхает, встает и открывает Кларку дверь, ничуть не заботясь о том, что он увидит ее в таком кошмарном состоянии. Пусть радуется, что она вообще ему открыла.

Он смотрит на нее с ужасом.

– Думаю, тебе надо отдохнуть.

Артур никогда бы так не сказал. Он бы закричал, что она его позорит. Будто это она неправильно себя ведет, она виновата в том, что его сценарий выставляет ее дурой. Он считает, что весь мир вертится вокруг него, его выдающегося интеллекта и великой гордыни.

Пожалуй, в чем-то он прав. Сейчас ей плохо именно из-за него.

– Я не очень хорошо себя чувствую, – говорит Мэрилин с нерешительной улыбкой на дрожащих губах. Она прекрасно умеет изображать ранимость, потому что хорошо знакома с этим чувством. Но сейчас она не притворяется. Она искренне и открыто говорит с человеком, которым восхищается и который всегда хорошо с ней обращался.

– Думаю, нам обоим не повредит перерыв, – говорит Кларк. – Я тоже не в лучшей форме. Все из-за погоды в этом захолустье. Тут слишком пыльно. Я поговорю с Миллером, хорошо?

– Спасибо, – тихо говорит Мэрилин и закрывает дверь. Потом поднимает телефонную трубку и набирает номер доктора Гринсона: – Я хочу прийти на прием вечером.

– Вы уже в Лос-Анджелесе? – обеспокоенно спрашивает Гринсон.

– Отправлюсь туда, как только выберусь из этого проклятого трейлера.

Затем она звонит Элле и договаривается о встрече.

Ей становится немного лучше, и она старается взять себя в руки. Артур даже не приходит с ней поговорить. Его помощница сообщает Мэрилин о перерыве в съемках. Помощница, с которой он наверняка спит. Но Мэрилин все равно. Пусть делают что угодно. Ей просто хочется отправиться домой и немного отдохнуть без надзора великого и могучего Артура. Как бы ей хотелось никогда больше его не видеть.

В аэропорт Лос-Анджелеса она выходит в черном парике и очках с крупными стеклами. Зельда Зонк – одна из ролей, которые она играет легко и непринужденно.

Ближе к ужину она лежит на кушетке в кабинете доктора Гринсона, глядя в потолок.

– Весь этот фильм – сплошное унижение. Моя героиня – настоящая стерва, а он говорит мне и всем вокруг, что списал ее с меня. Несколько реплик он взял из наших частных разговоров. Я не хочу заканчивать съемки.

– Это очень досадная ситуация, – говорит доктор Гринсон. – Что ответил Артур, когда вы рассказали о своих чувствах?

– Почти ничего. Он просто закатывает глаза и говорит, что я веду себя как избалованный ребенок, хуже, чем его собственные дети.

Доктор Гринсон внимательно слушает, пишет в блокноте, негромко подбадривает ее продолжать рассказ. Мэрилин всегда становится лучше, когда она говорит с ним. А потом еще лучше, в конце сеанса, когда он дает ей пузырьки, полные подавляющих эмоции таблеток.

– Я так больше не могу, – признается Мэрилин. – Чем дольше я живу с Артуром, тем хуже мне становится. Я думаю о смерти. О том, чтобы просто исчезнуть с лица земли, освободиться от него и от всего, что он мне внушает.

– Что именно?

– Что я ничего не значу. Что меня никто не любит. Он использует против меня все чувства, которые я испытывала в жизни. С ним я становлюсь напуганной, никому не нужной девочкой, над которой все смеются. А я поклялась, что больше никогда ею не буду.

Мэрилин хочет потереть глаза, но потом останавливается, чтобы не размазать макияж. Как иронично, думает она, что весь мир считает ее иконой, вожделеет ее, а мужчина, за которого она вышла замуж, ее не выносит.