– Я превосходно себя чувствую, – говорит она, улыбаясь фирменной улыбкой Мэрилин Монро. Она направляется в аэропорт, а оттуда – во Флориду, где ее ждет Джо. Следующие две недели она выделит на то, чтобы понежиться на солнышке в Сент-Питерсберге и просто побыть собой, а потом вернется в Калифорнию и снова приступит к работе.

Она согласилась сняться в фильме под названием «Дождь», но в прошлом месяце съемки пришлось приостановить из-за ее отсутствия.

В самолете она пишет письмо человеку, который вряд ли ожидает от нее весточки.

Дорогая Элла,

я завязала. Ты была права. Поверить не могу, как сильно я пристрастилась к таблеткам.

Дорогая Элла,

скоро я вернусь в Лос-Анджелес. Мы давно не общались, и я по тебе скучаю. Я встала на путь выздоровления. Счастье и надежда больше не кажутся мне недостижимыми.

Ты, наверное, слышала о том, что произошло в Нью-Йорке и как Джо помог мне. Знаю, ты его недолюбливаешь, но он действительно очень меня поддерживает. Мы просто друзья, хотя все думают иначе. Как обычно.

Надеюсь, мы сможем повидаться, когда я вернусь на Западное побережье. Ты мне очень дорога, и я сожалею, что разочаровала тебя. Надеюсь, ты сможешь меня простить. Знай, что я намерена покончить с пороками, которые мной овладели.

Остался лишь один путь – наверх.

С любовью,

Мэрилин

Мое сердце принадлежит папочке

 Мэрилин

1962 год

Мэрилин покачивается на своих невысоких каблуках перед бассейном во дворе дома ее друга, Питера Лоуфорда. Его жена, Пэтти, наливает в бокал Мэрилин последние капли «Дом Периньон» и уходит за новой бутылкой.

В животе у Мэрилин плещется предостаточно алкоголя. Ей пора возвращаться домой. Она устала. И опьянела. А на кухне у Лоуфордов запасено столько дури, что хватило бы на целую ванну. Шампанское – это одно, но большего Мэрилин старается избегать. По крайней мере, при посторонних.

Последние несколько месяцев она правда пыталась завязать с веществами. Но, переехав в квартиру на Дохени-драйв, недалеко от Сансет-стрип, она познакомилась с соседкой по имени Джинн, которая принимает те же самые таблетки. Вскоре они начали обмениваться таблетками и запивать их вином.

На публике Мэрилин изображает одинокую, хрупкую женщину на пути к выздоровлению, которая надеется на светлое будущее. Но на душе у нее неспокойно. Время утекает сквозь пальцы. Ей тридцать пять. Материнства ей не видать, но многое за эти годы изменилось до неузнаваемости. Она каждый день либо занимается йогой, либо тренируется в зале. Почти каждое утро выходит на небольшую пробежку, а иногда со всех ног мчится по Голливудскому бульвару. Ее рацион состоит почти исключительно из яиц и мяса, потому что доктор Гринсон сказал, что белковая диета пойдет ей на пользу.

Но никаким количеством кремов, лосьонов и чудодейственных зелий не остановить ход времени, портящий ее тело и кожу. Пожалуй, старость – подходящая кара для женщины, которая не верила, что доживет до тридцати.

– Что ты делаешь тут одна?

Мэрилин поворачивается и теряет равновесие. Она вот-вот упадет в подсвеченный пятнадцатиметровый бассейн.

Джон Кеннеди – для гостей на этой вечеринке просто Джек – хватает ее за руку, чтобы удержать, и шампанское из ее бокала выплескивается ему на рубашку.

– Боже, прости меня. – Мэрилин хихикает и пытается стереть капли.

– На меня и раньше проливали шампанское, – говорит он с неотразимой улыбкой. – Но обворожительная Мэрилин Монро делает это впервые.

Она смеется еще громче.

– Ох, какой же ты ловелас.

– Сила привычки. – Он подмигивает. – Принести тебе еще шампанского?

– Давай. – Ей бы не следовало пить.