Но, пока завтра не настало, она принимает еще одну таблетку.
Будь счастлив
Элла
1962 год
Я люблю Чикаго, но только не летом, и тем более не в августе, и тем более не в первую субботу августа. Стоит невыносимая жара и духота, даже в нашем номере с кондиционером в отеле «Палмер Хаус». Надеюсь, что в клубе мистера Келли хватает вентиляторов на потолке. Как только Джорджиана уедет в аэропорт, чтобы успеть на ночной рейс (у нее назначена встреча с неким мужчиной, но она умна и никому не говорит, зачем так торопится в Лос-Анджелес), я сразу же отправлюсь послушать группу «Диззи». Я должна успеть на вторую половину концерта, которая начнется около полуночи.
– Такая страшная влажность, не продохнуть, – доносится из ванной комнаты голос Джорджианы.
– Почему мы вечно разговариваем через закрытые двери? – кричу я в ответ. – Даже в номере отеля беремся за старое. Нужно покончить с этой привычкой.
– Согласна. Но не прямо сейчас. Я пытаюсь натянуть компрессионное белье, оно меня вот-вот расплющит.
– Нужно будет взять Рэя-младшего на следующие гастроли «Джаза в филармонии», – кричу я, сидя перед трюмо и пытаясь выбрать парик. – Главное – не называть его малышом. Через девять дней ему исполнится тринадцать.
– Он уже два года просит так его не называть. – Джорджиана приоткрывает дверь в ванную, чтобы поберечь наши голосовые связки. – Но слово «малыш» намертво въелось в твой мозг.
– «Въелось в мозг», Джорджиана? Ты издеваешься?
– Может, подаришь ему ударную установку?
– У него уже есть ударная установка.
Дверь в ванную распахивается до упора.
– Даже две.
Я смотрю на отражение Джорджианы в трельяжном зеркале.
– Помнится, у него возник интерес к трубе. Может быть, ее и подарю.
– Что ты наденешь?
Я пристраиваю на голову парик с короткими, мелкими кудряшками.
– А ты?
– То, что уже надела. – Джорджиана медленно кружится на месте, демонстрируя черно-серое платье с короткими рукавами и круглым декольте. Она носила это платье уже сотню раз.
– Я надену темно-синее, – говорю я.
Джорджиана останавливается и поправляет на мне парик.
– Когда ты возвращаешься в Копенгаген?
Я улыбаюсь себе в зеркале.
– На следующей неделе.
– Уверена, что это хорошая идея?
Я хмурюсь, переводя взгляд на Джорджиану.
– Да. Почему нет?
– Ты рискуешь, так часто туда летая. – Она качает головой. – Честное слово, с каждым годом ты становишься все смелей и смелей.
– А разве смелость – это плохо? – Я посмеиваюсь.
Оставив вопрос без ответа, она берет одну из моих помад и красит губы.
– Мне послышалось или ты с кем-то говорила по телефону? Это была Мэрилин? Где она, в Лос-Анджелесе?
– Да. Она там.
– Я думала, вы поссорились.
– И да и нет. – Я ерзаю и поворачиваюсь на пуфе лицом к Джорджиане: – Она порой меня разочаровывает, но сейчас у нее все неплохо складывается.
– Как ты дипломатична. – Джорджиана промакивает помаду салфеткой.
– Она совершает ошибки, как и любой человек, но пытается их исправить. Дела у нее идут на лад.
– Почему ты так думаешь?
– Ты не читала? Ей удалось одержать победу. Она подписала контракт на два фильма за миллион долларов и скоро вернется к съемкам того фильма, откуда ее выгнали.
– «Что-то должно случиться»?
– Он самый. Ну вот. – Она стоит достаточно близко, и я тыкаю ее в бедро. |