Элин вертит карандаш в пальцах и смотрит на Мэрилин с куда большим уважением, чем до этого.

– Мне часто не хотелось писать какую-то статью, но я делала это, чтобы мне заплатили.

– Думаю, это считается.

– Например, несколько месяцев назад меня отправили освещать собрание нудистов и велели прийти без всего, только с блокнотом и карандашом.

Мэрилин ахает и прикрывает ладонью рот от изумления.

– И вы согласились?

– О да. – Элин заслоняет блокнотом низ живота, а рукой – грудь. – Ходила там вот так.

– Чего только не сделаешь ради репортажа и зарплаты, – Мэрилин смеется.

– Спасибо вам за то, что нашли время поговорить. И за вашу откровенность.

– Я рада, что интервью брали вы, а не какой-нибудь старый волк с сигарой. – Мэрилин морщится.

Элин улыбается и похлопывает рукой по блокноту:

– Ваша смелость меня восхищает. И вы правы. Вы ни в чем не виноваты, и я расскажу об этом людям.

Мэрилин преображается, ступая на красную ковровую дорожку. Сегодня, на премьере «Джентльмены предпочитают блондинок» в Китайском театре Граумана на Голливудском бульваре, она ощущает это особенно ясно.

В какое бы дизайнерское платье она ни была одета, взгляды притягивает ее улыбка. Озорная искорка в глазах. Ее красные губы блестят – помада этого оттенка распродается мгновенно. Камеры запечатлевают ее сияющую кожу и платиновые волосы.

Мэрилин машет рукой. Ее ослепительная улыбка не угасает ни на миг. Она находится в своей стихии – устраивает шоу, дает зрителям именно то, чего они хотят: яркую, соблазнительную звезду.

Ее, совсем как Лану Тернер, начали называть новой «девушкой в свитере»[12]. Мэрилин вспоминается волшебный красный свитер, который она позаимствовала в подростковом возрасте. Это был даже не свитер, а кардиган, который она надела задом наперед. Она выглядела просто возмутительно на фоне других девочек, которые носили белые блузки и застегивали свои кардиганы спереди.

Мэрилин хочет стать новым воплощением гламура. Она позирует и посылает в камеру воздушный поцелуй, а потом поворачивается к зданию театра. В первой половине дня они вместе с Джейн Расселл прижали ладони к цементу, а затем встали на него прямо в туфельках, навеки оставив на аллее свой след. Мэрилин написала свое имя витиеватым почерком, а в качестве точки над i вдавила в цемент сережку (использовать бриллиант ей не разрешили).

Джо Ди Маджо, высокий и заботливый, радостно улыбается, когда они заходят в театр рука об руку. Мэрилин, кажется, вот-вот влюбится в него без оглядки, несмотря на предостережения некоторых друзей. Двери закрываются, заглушая гомон толпы снаружи.

Она окидывает взглядом звезд, пришедших на премьеру. Неожиданно для самой себя Мэрилин пригласила Эллу в надежде, что та посмотрит на нее и послушает ее пение. Но Эллы нигде не видно.

Они переписываются уже несколько недель. Элла отличается добротой и иногда смешно шутит, хотя, кажется, не всегда намеренно. В одном из писем она рассказала, как в ответ на чью-то просьбу объяснить джаз она исполнила «Любимый, вернись ко мне», заменив бóльшую часть припева скэтом. Мэрилин бы многое отдала ради того, чтобы это увидеть. Такой взгляд на мир крайне ее интригует, как и многое другое в характере Эллы.

Мэрилин думает, что, встретившись с Эллой лично, она наконец-то обретет настоящую подругу. Большинство так называемых друзей чего-то от нее хотят, как и многие другие люди, с которыми она когда-либо сближалась. Но Элла ни о чем не просит. Они просто делятся друг с другом своими мыслями.