– «Дезинфаль» есть?

– Лампа «Маяк» с экраном… Но, доктор!..

Он решил не продолжать. Все равно из нее ничего не выжать, скорее всего ее держат под пушкой.

В полосу света попадали кусты, деревья, лотки, кафе, карусели, затем начался сгущающийся, почти без признаков цивилизации лес. Водитель не иначе съел собаку на фигурном вождении – через минуту необходимость в вопросе, готовом сорваться с языка, отпала: в зарослях за полусферой летней эстрады стояла «скорая». Свет пробивался сквозь матовые стекла. Черные силуэты легковых автомобилей обступили ее со всех сторон.

«Крупная игра, – успел подумать Моцарт. – Такими силами они и больницу Склифосовского могли захватить. Значит, на них идет охота…»

Пригнувшись, он шагнул в салон.

Бледная, как сама смерть, сестра смотрела на вошедшего. Рядом, сжимая обеими руками короткоствольный автомат, развалился человек в камуфляжной маске. Моцарт успел заметить, что руки водителя пристегнуты наручниками к рулевому колесу. У изголовья раненого сидел террорист с сотовым телефоном.

Моцарт взял запястье мужчины, лежавшего на носилках.

– Его можно транспортировать? – басом спросил человек с автоматом.

Пульс почти не прослушивался.

– Если только на кладбище.

– Туда вы поедете вместе.

– Значит, поедем вместе.

Клацнул затвор, ствол автомата уперся в затылок водителю:

– Даю вам пять секунд на размышление. Либо вы начнете операцию, либо…

– Доктор, миленький, пожалуйста… пожалуйста!.. – тоненько заголосила медсестра.

Любая из двухсот тридцати шести операций, проведенных им в военно‑полевых условиях, давала больше шансов на выживание: даже в случае благополучного исхода едва ли они пожелают оставлять свидетелей.

– Раз!..

– Доктор, у меня двое детей… маленькие… пять и восемь…

Не хватало, чтобы она хлопнулась в обморок! Одному тут не справиться наверняка.

– Два!..

– Все! – резко оборвал счет Моцарт. – Прошу посторонних выйти. Сестра, вскрывайте бикс!

Он скинул пиджак, засучил рукава рубашки, которые так и не успел застегнуть. Решимость заставила бандитов подчиниться.

– Вылезай, Комар, – приказал подельнику.

– Где ваш врач? – спросил Моцарт у сестры, когда дверцы за ними захлопнулись. – Дайте спирт!

– Он хотел помешать им обрезать трубку радиотелефона, они стали его избивать, – заплакала медсестра. – И тогда… тогда он выскочил на полном ходу…

– Они остановились, ударили его прикладом по голове и запихнули в багажник вон той «ауди», – договорил за медсестру пожилой водитель, кивнув на лобовое стекло.

– Как вас зовут? – спросил Моцарт у медсестры.

– Антонина.

– За работу, Тоня. Соберитесь! Церигель есть?..

Пенистая кровь шумно выходила из раны. Воздух со свистом всасывался в плевральную полость. Покончив с руками, Моцарт принялся готовить операционное поле.

– Дренаж!..

2

Бог подарил ему умение идентифицировать себя с пациентом. Прикосновение тампона, укол иглы, продвижение по нервам ультракаиновых инфильтратов он ощущал на собственном теле. Никакая практика не могла заменить этого дара.

– Тиопентал, пять кубиков, внутривенно…

Прозвище, прилипшее к нему еще в институте за любовь к музыке великого австрийца, многими коллегами и пациентами расценивалось как знак незаурядного таланта.