Уже эти примеры показывают, что для успешного применения чужого опыта нужно два фактора: собственный кризис и наличие неподалёку уважаемого иного.

Но этот иной должен быть непременно уважаемым. Скажем, европейцы никогда не смогут взять ничего у России, сколь бы жестокий кризис они ни переживали. В балете могут, в литературе могут… А в жизни — нет. Не то отношение. Россия — заведомый, привычный варвар. Скажем, ещё давным-давно в Европе укоренилось — причём, как и всегда у них, в соответствии с последними достижениями европейской науки, — что русские совершеннейшие дикари: в бане моются. А от бани, от влажного нагревания, расширяются поры кожи. А именно через поры кожи в тело проникают болезнетворные миазмы. Все болезни — от бани. В Европе в дикие времена ведь тоже в баню ходили — пока передовая наука не предупредила граждан о смертельной опасности этого варварского занятия.

Тогда сразу понятно, что русские обречены, причём исключительно в силу своей собственной дикости и необразованности. Цивилизованному человеку нечего у них взять хоть мало-мальски полезного, это очевидно.

Однако если отрешиться от столь гротескных ситуаций…

Кризис — значит, возникла некая системная, чреватая серьёзной угрозой трудность, с которой нельзя справиться, оставаясь в привычном, исхоженном вдоль и поперёк поле представлений. Попробовали так, попробовали этак… Нет, не выходит. Всё хуже и хуже. Жареным уже запахло, если честно. Значит, жизнь требует принципиально нового решения, качественно нового подхода, выхода, который покамест никак не обнаруживается. Ведь человеку всегда свойственно искать сначала не там, где потерял, а там, где светлее. То есть там, где сконцентрированы давно уже опробованные, много раз в различном порядке перебранные и перетасованные привычные ответы. Раньше они всегда помогали. Но вот теперь — никак.

Если в этот момент в поле зрения попадает уважаемый или хотя бы производящий впечатление иной, вряд ли даже тогда у какого-то уважающего себя лидера или реформатора хватит духу смиренно сказать: ну, ладно, я со всеми своими потугами сел в лужу, теперь попробую полностью скопировать чужой удачный опыт. И правильно, что не хватит. Копирование, как я уже говорил, до добра не доводит.

Психологический механизм, способный вывести на успех, здесь, как мне представляется, иной.

Наблюдаемый воочию удачный опыт, пусть принципиально чужой и заведомо неприменимый впрямую, резко расширяет поле поиска собственных решений. Через сбивание штампов и через ассоциативные цепочки.

Даже если и впрямь решиться на «новый курс» Рузвельту и его администрации хоть отчасти, хоть косвенно помог впечатляющий темп советской индустриализации, всё равно никогда не смогу поверить, будто Рузвельт вот прям так себе и сказал: а попробую-ка я как дядюшка Джо.

Но он вполне мог подумать: обидно, чёрт возьми! У них Магнитка, а у нас падение ВВП на сорок процентов. И почему, собственно, свобода предпринимательства и государственное регулирование исключают друг друга? Да, до сих пор так считалось, и невмешательство государства в хозяйственную жизнь всегда являлось в нашей великой стране священным принципом, гарантирующим нашу свободу, и былые президенты-прогрессисты, которые ставили это под сомнение, мало чего добились, и все их жалкие новшества давно отменены… Но вот же как эти проклятые большевики благодаря своему Госплану наяривают! А с другой-то стороны, хуже, чем сейчас, нам уже просто быть не может.

Если выхода нет там, где он всегда был, стало быть, пора поискать там, где до сих пор не искали и где другие уже нашли.

И, глядишь, пошло-поехало. И вполне срослось, зря боялись. Свобода предпринимательства и государственное регулирование оказались ещё как совместимы. Своё не отменилось. Чужое не копировалось. Но СВОИМ начали пользоваться ПО- ИНОМУ, в чём-то сходно с тем, как в Советском Союзе пользовались своим, советским.