…В холле мы проходим мимо лифта и направляемся к лестнице. А потом спускаемся по ней на подземный этаж, и долго идем по длинным коридорам, освещенным лампами дневного света. В ночной тишине они мерно гудят, навевая ассоциации то ли с работающим двигателем самолета, то ли с серверной комнатой офиса из моей прошлой жизни. Коридоры, переходы лестничных площадок, и снова коридоры. Кажется, им нет конца…

Весь периметр комплекса советского посольства в Париже занимает одно единое здание. Оно совсем новое — и пяти лет еще не прошло, как его выстроили. По нынешним временам это современное строение смотрится шикарно, но мне оно своими бесконечными колоннами немного напоминает Дворец Съездов в Кремле. Ага… наверное, так и задумано было — чтобы наши граждане и здесь Родину не забывали. А еще, судя по всему, через подземные этажи можно попасть в любую точку этого бесконечного здания, и этаж, по которому мы сейчас идем с Сергеем Сергеевичем, далеко не единственный под землей. Можно только догадываться, как глубоко все тут закопано под землю.

Пока мы, молча, идем, ничто не мешает мне предаваться воспоминаниям и раздумьям. Вот вчера к вечеру, например, к нам в посольство примчался Трамп старший. Мы имели с ним долгий разговор, и он у нас был непростым.

Фред прекрасно понимает вину своего сына, но, по большому счету, волнует его только деловая репутация Дональда и то, что скандал может навредить их семейному бизнесу, спровоцировав Иванку Трамп на развод. Ему хватило даже наглости предложить денег семье Веры, чтобы те не упоминали имени Дональда, ни в каком контексте. Я в ответ глянул на него так, что Трамп старший аж поперхнулся, а потом еще долго извинялся. Его счастье, что при разговоре не присутствовал Александр Павлович, и он не додумался предложить деньги ему лично. Я бы тогда точно не сдержался и врезал бы от души по беспринципной американской морде.

Потом Фред начал уговаривать меня не мстить сыну и не губить его репутацию — он мол, и так достаточно наказан. Ага… наказан он. Отделался гаденыш сильным сотрясением мозга и парой переломов. Срастутся кости, и будет он снова жить, как ни в чем небывало — гоняться за девками, делать бабки. А вот Вера мертва. И этого уже никак не изменить…

Договорились, что он, невзирая на позднее время, отправится сейчас в офис мэтра Эрсана, чтобы получить от него необходимые указания и подписать все бумаги. Фред Трамп настроен решительно, и весь его праведный гнев обрушится теперь на папарацци. Насколько я помню, эта деловая семейка и у себя на родине в США из судов не вылезает, а ушлых журналистов, постоянно раскапывающих их грешки, не переваривает патологически. Так что французских папарацци ждут тяжелые времена — они еще просто до конца не поняли, с кем связались.

Ну, а утром Фред первым делом поедет в госпиталь к сыну и морально подготовит его к моему визиту. Съездить к Дональду мне все равно придется. И изображать там дружеское участие — тоже. Хотя и противно до омерзения. Но деваться некуда — репутация покойной Веры должна остаться незапятнанной, а это сейчас целиком зависит от показаний Трампа младшего.

…Наконец, мы с полковником поднимаемся по лестнице в небольшой холл и выходим из здания на улицу, а потом и за территорию посольства. Там нас уже ждет скромный темный седан с обычными номерами. Никакой охраны, только незнакомый водитель за рулем. Стоит нам сесть в машину, и она тут же срывается с места. Судя по лесу, темнеющему слева, мы где-то на задворках посольства, а направляемся сейчас в сторону Клиши и аббатства Сен-Дени. На улице снова идет дождь, но не сказать, чтобы сильный. И это хорошо — все равно к утру никаких следов нашей ночной вылазки не останется. Едем долго, «проверяясь». Я подозреваю, что наша резидентура озаботилась и машинами контр-наблюдения.