Джентльмен бросил рассеянный взгляд на витрину.

 - Это как раз страница из дневника римского периода.

 Девушка принялась читать, едва ли не по слогам разбирая английский текст:

 "ВЕЧЕР. ОДИННАДЦАТЬ ЧАСОВ. ПЛОЩАДЬ С ПОРТИКОМ. РОМАНСКИЙ ХРАМ И ФОНТАН С ДЕЛЬФИНАМИ. УДИВИТЕЛЬНОЕ МЕСТО. КАМЕННЫЙ ПОСЛАНЕЦ. БОЖЕСТВЕННАЯ МУЗЫКА. МРАЧНЫЕ ЯВЛЕНИЯ".

 - Что это значит?

 - Не имею понятия, - ответил джентльмен. - Может быть, предчувствие смерти.

 Далее внимание всех троих привлекла страничка со стихами*:

 Я повернулся к Господу спиной.

 Лежит греха дорога предо мной.

 И я пошел, сомненья отметая.

 Дорога зла вела меня, прямая

 И страшная. Я вышел за порог,

 И за спиной моей остался Бог.

 Я шел, не видя Божьего лица.

 Дорогу зла прошел я до конца,

 Но душу потерял свою в пути.

 Я грешник жалкий. Господи, прости!

 * Здесь и далее стихи даны в переводе Н. Соколовской.

 Прочитав первые строки, одна из девиц спросила:

 - Что это - его стихи?

 - Исповедь. Байрон написал ее в ту же ночь, когда сделал запись в дневнике... Свидетельство сильного душевного кризиса. И весьма любопытно, что написано это по-итальянски.

 - Вы буквально все знаете о Байроне!

 - Почти, - разведя руками, без ложной скромности подтвердил джентльмен. - Остальное узнаю на днях. Один знаменитый историк литературы специально приезжает из Кембриджа, чтобы прочитать в Риме лекцию о Байроне профессор Ланселот Форстер.

 Одна из девушек засмеялась:

 - Что это за имя?

 - Ланселот. По-итальянски - Ланчиллотто.

 - Как-то странно в наше время называться Ланчиллотто.

 Эдвард с любопытством прислушивался к этой болтовне.

 - На его месте я бы не стал обзаводиться семьей, - заметил джентльмен.

 - Но каким образом это связано с именем?

 - Так звали одного из рыцарей Круглого стола, - объяснил мужчина. - Эти люди вели суровый образ жизни и, кроме того, были связаны обетом целомудрия.

 - Прошу прощения, - Эдвард вмешался в разговор, - но вы ошибаетесь. Ланчиллотто был большим любителем женских прелестей. Достаточно вспомнить его роман с королевой Гвиневрой.

 - Думаю, вы путаете его с рыцарем Персифалем, - невозмутимо возразил джентльмен. - Так или иначе, я в вашем распоряжении, если вас всерьез интересует этот вопрос. Позвольте представиться - профессор Форстер, отрекомендовался он с достоинством.

 - Профессор Форстер - это я, - с улыбкой заметил Эдвард.

 - О!

 - Мистер Пауэл, надо полагать?

 - Очень рад, профессор! Но как вы меня узнали?

 - Извините. Я невольно подслушал ваш разговор. И каждое слово выдавало в вас британского атташе по культуре.

 Пауэл быстро вышел из замешательства:

 - Хотелось, знаете ли, произвести впечатление на этих прелестных синьорин... Но почему вы не представились раньше? Упустили возможность выступить по итальянскому телевидению.

 - Что вы, терпеть не могу интервью!

 - Жаль, потому что вы, мне кажется, довольно фотогеничны, - заметил Пауэл и поспешил представить девушек: - Патриция, Джованелла... Простите, фамилии постоянно забываю.

 Эдвард пожал девушкам руки.

 - Эдвард Форстер. Ланселот - мое первое имя, но я уже давно опускаю его. Исторические реминисценции слишком обязывают. Подписываю им только научные публикации... Для профессионального колорита, так скажем. - Он улыбнулся.

 - Должен признаться, - заметил Пауэл, - что представлял вас совсем иным. Вчера я тщетно ждал вас.