— Для меня это равнозначно цензуре.

— Профессор Стрейберт, учтите такой момент, — мягко проговорила она, — ходят слухи, что вы собираетесь занять высокое положение в университете Филадельфии. Не начинайте на новом месте с того, что может стать скандалом в сфере ваших профессиональных интересов.

Этим советом нельзя было пренебречь. При написании очерка мною двигало не личное отношение к Йодеру, а лишь желание приподнять американскую литературу над уровнем его жалких романов, но, если читатель воспримет мои слова как примитивную месть, это лишь повредит моей карьере, которая вновь находилась на взлете.

— Будем считать его зарезанным, — смиренным голосом сказал я. — А вот рецензию вы обещали опубликовать в том виде, в каком она будет написана.

— Это обещание будет соблюдено.

Я знал, что Ивон непременно попытается осторожно разнюхать намерения „Таймс“ относительно публикации моей рецензии, и позднее мне стало известно, что один из ее приятелей из этой газеты сообщил ей, что они возмущены и спрячут рецензию где-нибудь на странице 11 или 12. При этом газетчик сообщил:

— Мы сделаем так, чтобы эта ядовитая писанина Стрейберта заняла не больше четверти страницы. — Но затем он предупредил ее, чтобы она не сбрасывала со счетов очерк, который еще может всплыть в одном из мелких журналов.

Каким был следующий шаг Ивон, стремящейся защитить своего бесценного Йодера, стало ясно, когда мне позвонил владелец книжного магазина Бетлехема и, едва сдерживая смех, сказал:

— Карл, дружище, не иначе как ты сбросил бомбу на Йодера. Только что звонила запыхавшаяся Ивон. Просила не обращать внимания на несколько негативную рецензию в „Санди Таймс“, так как срочно высылает мне целую кучу восторженных откликов других не менее солидных изданий. Сказала, что „Каменные стены“ — это лебединая песня Йодера в „Кинетик“ и что эту книгу ждет блестящее будущее. Когда я спросил, а как быть с неблагоприятными отзывами книжных клубов и тем, что заявки на нее снимаются пачками, она сказала: „Это не имеет никакого значения. Мы уверены, что роман быстро войдет в число лучших, если, конечно, вы, торговцы, отнесетесь к нему так же, как относились к другим книгам Йодера“.

Чтобы упредить события, она, похоже, обзвонила всех крупных представителей „Кинетик“ на местах. Вот что позднее рассказал мне о ее звонке один из них, когда я брал у него интервью в связи с историей „Кастл“:

— Она была спокойна и сладкоречива. Сразу поведала о том, что „Таймс“ поместила на нас убийственную рецензию, но тут же заверила, что отзывы других колеблются между очень хорошими и восторженными, и честно призналась, что „Кинетик“ рассчитывает заработать на этой книге миллионы долларов и будет биться за нее до конца. В производство запущено полмиллиона экземпляров. По ее прогнозам, книга с полгода будет входить в число бестселлеров. А закончила она в привычной манере „кровожадной Мармелл“: „Пол, если когда-нибудь найдете на своем редакторском столе какой-нибудь роман Стрейберта, сожгите его“.

Специалист по рекламе, с которым я близко сошелся во время интервью, сообщил мне, насколько я был близок к тому, чтобы оказаться под непосредственным обстрелом Ивон:

— Когда ее гнев прошел, она дала мне три задания: „Найдите мне самый шикарный грензлерский пейзаж — с фермами Ланкастера, пасущимся скотом или что-то в этом роде. Откопайте самую благоприятную рецензию на последнюю книгу и шесть восторженных отзывов на предыдущие грензлерские романы. И, наконец, мне нужна приличная фотограф Карла Стрейберта“.

— А для чего все это? — поинтересовался я.

— Вместе с ней мы сварганили броский плакат.