свет от огня в очаге в середине комнаты объяснил ему не слишком много.  Но

вполне достаточно, чтобы увидеть, что Тиг  Флиндерс,  младший  сын  вождя,

оставил свой пост, захватив с собой свою спальную  шкуру.  Ломар  вспомнил

обрывки  сопровождаемых  грубым   смехом   сплетен:   у   парня   любовное

приключение, и он решил, что присутствие Ломара не должно ему мешать.  Что

касается его сестры, то громогласный храп показывал, что ни ее обязанности

охранника, ни особая перегородка не помешали ей крепко уснуть.

     Ломар встал со своей шкуры - Норна жестом показала, чтобы он взял  ее

с собой, как она захватила свою, - и рука в руке они на цыпочках вышли  из

комнаты.  Перед  дверью  задержались:  она  громко  скрипела,   когда   ее

открывали. Это, однако, не ускользнуло от внимания девушки. Она  взяла  со

стола, проходя мимо него, лампу, заправленную рыбьим жиром,  и  вылила  ее

содержимое на дверные петли; они подождали одну-две минуты, пока зловонная

жидкость впитается... потом подняли тяжелый  брус,  закрывавший  дверь,  и

тихо скользнули в ночь.

     Конечно, на Старой Земле были места  -  тысячи  и  тысячи  квадратных

километров, - где Ломар видел более низкую температуру  и  более  глубокий

снег, чем где бы то ни было в Южном Токленде. Но там  он  был  тепло  одет

(одежда с подогревом). К тому же  он  был  там  не  один,  а  в  компании,

собравшейся для развлечения - катания на лыжах, бобслея, иногда просто для

игры в снежки.

     Никогда он не чувствовал такой холод, как сейчас, спускаясь  с  утеса

по узкой тропе, покрытой снегом. У него  ничего  не  было,  кроме  обычной

одежды и спальной шкуры. Темно, даже  не  сверкают  звезды:  их  закрывали

облака; они шли тихо, опасаясь, что их побег может быть обнаружен в  любую

минуту.

     Они одни. И на этот раз путешествие совсем не было развлечением.

     Перед самым рассветом  они  достигли  подножья  Утеса.  Впоследствии,

вспоминая, Ран не был уверен,  действительно  ли  он  услышал  что-то  или

оглядывался просто инстинктивно. Ему казалось, что раздался слабый звук...

но это могло быть созданием его собственного мозга. Он не был даже  уверен

в том, что видит - если он видел что-нибудь, ибо Норна ничего не слышала и

не видела. Но немного спустя он удивился, что слышит какой-то слабый  звук

и видит далекий свет.

     Этот огонек мог быть зажигаемым фитилем мушкета.

     Но это могло быть  и  воображением  или  следствием  того  напряжения

сетчатки, с которым он вглядывался в опасную темноту.

     Норна, когда рассвело, сказала, что не следует бежать,  пока  они  не

отыщут  плоскую  или  хотя  бы  немного  более  мягкую  поверхность,  если

возможно, свободную от снега. В этих  скалах  любой  поспешный  шаг  может

стать роковым... как долго он сможет нести ее или она - его? Возможно, что

вторичное пленение в таком случае покажется  им  счастьем.  Он  оценил  ее

здравый  смысл  и  двинулся  дальше  более  осторожным,  менее  быстрым  и

утомительным шагом.