|
Оставь и ты его в покое». И Даниель оставил Бернара в покое. После всего пережитого он торопился наверстать потерянное время, дышать, жить, учиться... Ему было не до Бернара, он его просто не замечал. Из них двоих скорее Бернар был похож на человека, вышедшего из тюрьмы. «У него и до сих пор такой вид», — думала Мартина, кокетничая. с Бернаром. Среди всех работавших на ферме Бернар выделялся своей странной бледностью, волосы у него были короткие, как будто только что отросли после бритья наголо, в глазах было что-то пугающее, а непропорционально большие руки, казалось, так и просятся в наручники... Вот как рисовался Бернар ненавидящему взору Мартины. Едва показался Даниель, проделавший множество тайных опытов с розами, Бернар тотчас же ушел. «Тебе незачем ходить в кино, — сказала Мартина Даниелю, — со всеми этими делами у тебя и дома захватывающих приключений вполне достаточно». В конце концов, без этих захватывающих приключений Мартина, может быть, и соскучилась бы от безделья, живя среди людей, трудившихся не покладая рук, может быть, Даниелю с Мартиной очень скоро не о чем было бы говорить — настолько разные у них интересы. Монотонная жизнь Мартины обогащалась борьбой за осуществление мечты: уж если она вышла замуж за Даниеля, значит и несбыточные мечты сбываются. Душистая роза, которую Даниель стремился вывести, придавала остроту однообразию повседневности. Мартина мечтала... Роза получит первую премию на конкурсе в Лионе, в Багателе, в Риме или в Женеве. Роза будет носить ее имя: «Мартина Донель». По всему миру будут цвести миллионы роз «Мартина Донель», а тот, кто вывел эту розу, будет купаться в деньгах и славе. Она мечтала, раскинувшись в шезлонге, который Даниель поставил для нее у стены фермы с той стороны, откуда открывался вид на плантации и за ними — на необозримые поля. Они купили этот шезлонг в соседнем городке, где были узкие, как щели, улочки, красивые дома с резными балконами и полуразрушенная башня XIII века, между камнями которой проросла трава и даже пробились кусты. Там на площади находились романская церковь, аптека, скобяная лавка и магазин, где наряду с семенами и садовым инвентарем продавались шезлонги, обтянутые оранжевым холстом. Мартина выбрала себе шезлонг с дутой металлической рамой, необыкновенно удобной — он в точности следовал изгибам тела, и его можно было опускать и поднимать легким движением ноги или плеч. Каждый день она принимала, лежа в нем, солнечную ванну. Она проходила вдоль стены, держа в руках маленький радиоприемник, работающий без включения в сеть — свадебный подарок мадам Денизы, — и музыка тянулась за ней, как аромат духов; она знает, что никого не встретит — ведь все заняты своим делом. И она шла своей особой походкой, держа голову высоко и неподвижно, будто несла на ней сосуд с водой, и далеко выбрасывая вперед длинные ноги, отчего юбка кружилась вокруг нее, когда она была в юбке; здесь же она шла совсем обнаженная, в одних плавках, перекинув через руку большое мохнатое полотенце на тот случай — совершенно невероятный, — если кто-нибудь забредет сюда. И все-таки однажды совсем неожиданно приехал клиент, и мсье Донель повел его на плантации. Они прямо наткнулись на Мартину, которая подставила солнцу всю красу своих двадцати лет. Рядом с ней тихонечко заливалось радио, а с плантаций доносился сильный и нежный аромат. — Из всех пяти чувств неудовлетворенными остаются лишь вкус и осязание! — сказал клиент. |
