|
Секунда, проведенная ею перед закрытой дверью, потрясла ее, она чувствовала себя совсем разбитой, будто пережила автомобильную катастрофу. Днем она не пошла принимать солнечную ванну, а заглянула в кухню, где Доминика кормила детей. Она смотрела на свою невестку, и та казалась ей тоже закрытой дверью, в которую бесполезно стучаться. Притворившись скучающей, Мартина последовала за Доминикой в контору, попросила показать ей, как ведутся счетные книги... о, как это сложно, боже, до чего это сложно... Она даже предложила сделать Доминике маникюр, но та покрылась багровым румянцем и спрятала руки. Вечером, поднявшись в свою комнату, Мартина сказала Даниелю: — Ты знаешь, мой милый, как Доминика называет вашу кухню? «Приемная». До чего же это смешно! Ты угадал, она просто-напросто дура, при всей своей таинственности! Даниель раздевался, оба они любили, оставшись вдвоем, тотчас сбрасывать с себя одежду. Сняв брюки, он оставил их на полу, даже отодвинул немного ногой, чтобы пройти к окну: аккуратностью он не отличался. Закат еще не угас, сегодня небо было экстравагантнее, чем обычно, — багрово- красное в просветах между темных облаков с желтыми краями, оно сохраняло яркость окраски, фосфоресцировало. — Фосфоресцирует, — сказала Мартина. — Как маленькая богоматерь, которую мама Донзер мне привезла из Лурда. Это не было чудом. Просто краски фосфоресцировали... — А ты бы предпочла чудо?..— Даниель замолчал. Потом продолжал: — Мне кажется, что Доминика всего лишь посмеялась над тобой, она достаточно умна, чтобы намекнуть на твою необразованность. Я никогда не слышал, чтобы она называла кухню «приемной»... И не в том дело, что так не говорят. Но применительно к кухне это действительно смешно! Даниель расхохотался, и, как всегда, казалось, что смех его только и ждал, чтобы вырваться на волю. — Мартина, — сказал он, — боюсь, что дурочкой оказалась ты! Мартина спала голой, ей не хотелось трепать на ферме свое кружевное белье. Она подошла к Даниелю и, ни слова не говоря, стала смотреть вместе с ним, как угасает необычайная окраска небес. Когда все подернулось серо-голубой дымкой, Мартина вздохнула... — До чего мужчины глупы, — сказала она. — Знаешь ли ты, что у твоей сестры есть любовник? — Да что ты! Я рад за нее. Идем скорее в постель. Прививка роз — дело утомительное. Я до смерти хочу спать. Среди ночи, глядя с кровати на очистившееся от облаков небо, где одна из звезд горела ярче других, Мартина завела с Даниелем разговор о спальне: она хочет приобрести спальню для их квартиры, которую мама Донзер, мсье Жорж и Сесиль подарили им, купив ее в кредит. Сонный Даниель плохо слушал, но Мартина продолжала говорить, вертеться с боку на бок, задавать ему вопросы, и кончилось тем, что он совсем проснулся... Какая спальня? Зачем покупать спальню? У них ведь нет денег! Легко сказать — в кредит! Кредит облегчает покупку? — Ну, это только так говорится, в действительности возьмешь в кредит, — и не оберешься трудностей. А откуда мы, по-твоему, раздобудем деньги! Слушай, Мартина, мсье Жорж и так уже купил нам квартиру, а отец подарил машину, и все это — тоже в кредит. |
