Ванайя встала с подушки и, сверкая на Махалу гневными глазами, медленно произнесла:

– Я не собираюсь больше выслушивать оскорбления. Старейшины Ариадны, эта женщина оскорбила вас дважды. Сначала она подсунула вам подделку, а теперь говорит ересь. Она еретичка! – Ванайя ткнула пальцем в сторону Махалы. – Призываю вас, сестры мои, объявить Верховным Матриархом меня на том основании, что, отрицая возможность общения с духами, Махала косвенно подтвердила, что предъявленные ею кольцо и накидка – не подлинные.

– Что я говорила, сестра моя, – возразила Махала, – это мое дело. Однако при всей твоей вере в привидения с тобой Верховный Матриарх Редзали уж точно не разговаривала, о чем ты сама и сообщила. И не говори про ересь, иначе я решу, что ты сошла с ума, ожидая голоса покойной Редзали.

– Успокойтесь, – прикрикнула на Проматриархов одна из старейшин. – Нравится кому или нет, но Верховного Матриарха выбирают так со времен создания Матриархата.

– Осмелюсь напомнить вам, – произнесла Махала с сожалением, – что Редзали выбирали еще на Персефоне, много лет назад, когда все здесь присутствующие были еще младенцами. Это бывшие старейшины нам рассказывали, как выбирался Верховный Матриарх, а по старости лет они могли кое‑что подзабыть, а кое‑что и специально придумать.

– А вот это уже точно ересь, – сказала одна из женщин, в то время как ее соседка просто открыла рот от изумления.

– В том, что говорит Махала, – возразила вторая женщина, – нет никакой ереси. Скорее всего даже так оно и было, давайте честно сознаемся в этом. Мы действительно не знаем, как выбирался Верховный Матриарх.

Раздался шум голосов, некоторые из присутствующих негодовали, другие соглашались.

– Вижу, что я напрасно пришла сюда, – произнесла Ванайя, поднимаясь. – Прошу прощения, но я вынуждена удалиться, у меня много дел. Когда уважаемый совет старейшин сочтет возможным позвать меня, я с радостью приду. – Ванайя махнула рукой и вместе со своей свитой, в которой находилась и Цендри, направилась из зала. Детишки, слушавшие дискуссию, широко раскрытыми глазами смотрели на удаляющуюся Ванайю. Уже садясь в машину, Цендри увидела, как из другой двери дома на улицу вышла Махала со своими родственницами.

– Вот расчетливая сука, – прошипела Ванайя, – все предусмотрела. Я не удивлюсь, если она убедит совет в своей правоте. Но мне лучше этого не видеть и не слышать. – Она вздохнула. – Что делать? – Она в отчаянии схватилась за голову, затем бессильно опустила руки и откинула голову назад, на подушки.

У дома, выйдя из машины, Лиалла бросилась на шею матери.

– Ванайя, дорогая дарительница жизни. – Она начала всхлипывать. – Что ты делаешь? Иди хотя бы отдохни и поешь. От тебя, от твоего здоровья зависит теперь вся наша жизнь. – Лиалла сотрясалась в рыданиях. – Я чувствую, что нас ждут трудные дни.

Ванайя прослезилась и погладила Лиаллу по щеке.

– Нет, дочь моя. Не еда и отдых должны сейчас заботить меня. Я должна поговорить с теми, кто мудрее меня. Вы все идите отдыхать, – обратилась она к присутствующим. – Все, кроме Цендри. – Она взяла ее за локоть. Цендри поняла, что Ванайя не отвергает своих дочерей ради незнакомой ей женщины из чужого мира, а просит их дать им поговорить. «Ванайя хочет поговорить со мной, – подумала Цендри. – Ей нужен совет ученой дамы с Университета, представительницы Сообщества». Цендри проследовала за Ванайей в пустой обеденный зал, где та устало опустилась на подушку, положила голову на другую и некоторое время молча сидела, уставясь невидящими глазами куда‑то вперед.