Изменить размер шрифта - +
И вот тут ошибки быть не могло: Изабель не случайно выбрала себе правый матрас, мне указала на средний, а Мону поместила слева.
     Она нарочно положила меня так. Это означало:
     "Видишь! Я тебе доверяю... "
     Кому? Мне или Моне?
     Впрочем, это могло также означать:
     "Предоставляю тебе свободу... Я всегда предоставляю тебе свободу... "
     А может быть, и так:
     "Ты все же не осмелишься... "
     Было около двенадцати часов дня, и мы, все трое, попытались уснуть.
     Последнее, что я запомнил, была рука Моны, лежащая на паркете между нашими двумя матрасами. Эта рука, в полусне, приняла для меня непомерное значение. Какое-то время я сомневался, не осмелиться ли мне, как бы нечаянно, коснуться этой руки.
     Я не был влюблен. Для меня был важен сам жест.
     Проявление смелости. Мне казалось, что он раскрепостил бы меня. Но рука постепенно приняла образ знакомой мне собаки, собаки одного из наших соседей, в ту пору, когда мне было двенадцать лет. Видимо, я заснул.
     Электричество зажглось часов в десять вечера, и странная была картина, когда все лампочки в доме вспыхнули, а свеча все еще продолжала гореть нелепым, теперь красноватым пламенем.
     Мы облегченно взглянули друг на друга, как если бы это было концом всех неприятностей, всех затруднений.
     Я спустился в котельную, чтобы отрегулировать отопление, а когда вернулся, увидел, что Изабель пытается говорить по телефону.
     - Включен?
     - Еще нет...
     Еще раз я представил себе людей, карабкающихся на столбы со странными серпообразными приспособлениями на ногах, которые делают их похожими на обезьян. Мне часто хотелось взобраться таким образом на столб.
     - Кто где будет спать? - спросила Мона.
     - Комнаты еще нескоро обогреются. Надо подождать не меньше двух-трех часов.
     Мы не слишком много разговаривали в это воскресенье, ни днем, ни вечером. Если я запишу все произнесенные реплики, это займет не больше трех страниц.
     Никто из нас не пытался читать. Тем более не было и речи о каких-либо играх. К счастью, перед нашими глазами был каминный огонь, наблюдению за которым мы и посвятили все свое время.
     Спать улеглись одетыми и в том же порядке, как и после полудня, но на этот раз я уже не увидел на паркете руки Моны. Проснувшись, я услышал какое-то движение и увидел, что Изабель складывает возле камина одеяло.
     Мне не понадобилось спрашивать у нее, в чем дело. Она прочла вопрос в моем взгляде.
     - Уже шесть часов. Комнаты нагрелись. Будет лучше, если мы переберемся в свои кровати.
     Сонная, раскрасневшаяся Мона поднялась на своем матрасе.
     Я помог Изабель отнести матрас Моны в комнату для друзей, и обе женщины сообща стали стелить постель. Я пошел в нашу спальню, надел пижаму, и когда вошла жена, я уже лежал в кровати.
     Изабель сказала:
     - Мона весьма спокойно принимает то, что произошло.
     Сама она говорила тоже вполне спокойно, как бы констатируя совсем маловажное событие... Несколько позже она разбудила меня, взяв за плечо.
     - Телефон, Доналд...
     В первую минуту я подумал, что кто-то нас вызывает - возможно, Рэй.
Быстрый переход