|
.. - Вы ее видели недавно? - Это зависит от того, что разуметь под словом "недавно"? - Месяц тому назад? - Кажется. - Она была у вас на приеме? - Вы забываете о профессиональной тайне, Доналд. Произнося эти слова с нарочитой непринужденностью, он попытался улыбнуться и тут же поднялся. Но я удержал его. - Если она и была у вас, это вовсе не значит, что приходила лечиться. Она говорила обо мне, о своем беспокойстве, о том, что я перестал быть самим собой. - Мне не нравится тот оборот, который принял наш разговор. - Мне тоже! Но с меня хватит быть козлом отпущения. Ведь не я пришел к вам, а вы ко мне - шпионить за мной, выслеживать, и притом очень неудачно выбрали предлог. Вам не терпится предложить мне выполнить какие-нибудь тесты? Можете вы теперь успокоить мою жену? Или я вам тоже кажусь странным из-за того, что не даю себе труда притворяться? Вы больше дружите с Изабель, чем со мной... И все другие в этом похожи на вас... Изабель - необыкновенная женщина, неслыханно преданная, безгранично добрая... Так вот, дорогой Уоррен, не очень-то приятно ложиться в постель с вылощенной преданностью и ходящей добродетелью... Впрочем, я чересчур долго это проделывал и набил оскомину... Буду ездить в Нью-Йорк или еще куда, и плевать мне на мнение моих почтенных сограждан. Что касается Изабель, успокойте ее. Я не имею намерения разводиться, вновь жениться. Буду продолжать работать в этой конторе и спокойненько возвращаться домой. Вы по-прежнему считаете меня странным? Он сокрушенно покачал головой. - Не могу понять, что на вас нашло, Доналд? Вы выпили? - Нет еще. Но скоро напьюсь. Я совершенно вышел из себя. Не знаю, почему так рассвирепел. В особенности, зачем обрушился на этого несчастного Уоррена, который тут был абсолютно ни при чем. Доктор-пилюля, как его зовут дети. Он постоянно носит с собой сумку с инструментами, похожую на чемоданчик коммивояжера, в одном из ее отделений помещаются коробочки и баночки. Осмотрев больного, Уоррен вынимает из своей коллекции нужную коробочку, достает оттуда, в зависимости от обстоятельств, две, четыре, шесть пилюль и опускает их в пакетик. Пилюли у него всех цветов: красные, зеленые, желтые, переливчатые цвета радуги, которые мои дочери в детстве, конечно, предпочитали всем остальным. - Вот. Будете принимать по одной за четверть часа до обеда и перед сном. Завтра утром... Бедный Уоррен! Я буквально растоптал его, но мой гнев утих столь же быстро, как и возник... - Извините меня, старина. Если бы вы очутились на моем месте, то сразу поняли бы. Что же касается моей психики, я думаю, не настало еще время вам о ней беспокоиться... Вы со мной согласны? - Да, я ни секунды... - Возможно, но другие за вас об этом подумали. Успокойте Изабель. И не рассказывайте о моей вспышке. - Вы правда не сердитесь на меня? - Нет. На него-то я уже не сердился, но был очень взволнован: мне показалось, что я нашел разгадку тому беспокойству, которое читал в глазах своей жены. Она ведь привыкла верить в меня, верить в мою абсолютную уравновешенность и произошедшую во мне перемену никак не могла считать нормальной. |
