И Колдунья стала приводить себя в порядок, Главное, как-то прикрыть поседевшие пряди.

Подойдя к зеркалу, она ещё раз вздрогнула, увидев своё отражение, а потом внезапно повеселела. Взгляд её упал на жемчужное ожерелье, которое ведьма никогда не снимала со своей шеи.

– И чего это я повесила нос, – подбодрила она себя, – ведь у меня есть волшебный камень. Да, видно только моё лицо да тело стали юными, а мозги так и остались столетней давности. Как же могла я забыть о зеркальце на волшебном камне? Давненько я в него не смотрела да не подсматривала.

От посетившей её неожиданной мысли Колдунья начала даже приплясывать по спальне.

– Теперь я сама стану наблюдать за Русалочкой и уж конечно что-нибудь да придумаю. И обязательно такое, чтобы у неё никаких шансов не осталось найти остальных сестёр.

Но для того, чтобы камушек стал зеркальным, Колдунье снова понадобились услуги старой акулы. Время до обеда ещё оставалось, потому она, не откладывая, отправилась на поиски Прожоры. И для этого Колдунье не потребовалось много труда. Акула как всегда сновала туда-сюда в окрестностях подводного царства в поисках пищи.

Отведя акулу в укромное местечко, ведьма сразу же приступила к делу:

– Будешь ли ты добросовестно служить мне, как и прежде? – строго спросила она.

– Буду, буду, а как же, буду! Только вот... как будет с расплатой, а? – выдавила из себя Прожора.

Хоть акула и побаивалась ведьму, но, однако, за просто так никому ничего никогда не делала, и уж тем более не собиралась менять под старость свои привычки.

– Да будет тебе, людоедка, прибедняться, – голос Колдуньи стал ещё строже. – Я тебя разве когда-нибудь обидела?

– Не обидела, матушка, не обидела, – акула заметно повеселела. – Это я так, для порядка.

– А порядки устанавливать скоро я здесь буду, – глаза ведьмы загорелись хищным огнем, – а ты, если хочешь, можешь мне подсобить.

– Подсоблю, матушка, подсоблю, подсоблю. Что велишь делать, то и буду.

Колдунья набрала полный рот воздуха, глазки её прищурились ещё больше. Разговор перешёл на шёпот. Такая таинственность в разговорах всегда очень нравилась акуле.

– Ну, слушай, – начала свой рассказ Колдунья. – Примерно за двадцать миль отсюда на север на самом дне моря живёт огромная черепаха Тарелла, кусок панциря которой мне и нужен. Черепаха будет сильно отбиваться, но твоё дело изловчиться и обязательно оторвать кусок. Да смотри только, не вздумай оторвать панцирь от какой-нибудь другой черепахи, которых и здесь полно. Мне нужен панцирь только Тареллы. Поняла?

– Поняла, поняла. Всё поняла. Когда велишь отправляться? – с готовностью спросила Прожора.

– Немедленно! Путь не близкий – ты должна поторопиться, как никогда. Сегодня к вечеру я буду ждать тебя с панцирем. Да смотри, не подведи! Иначе не стоять нам с тобой у руля подводного мира, понятно? – от натуги Колдунья даже закашлялась.

Услышав о том, что и ей будет отведено место у руля, акула тут же развернулась и поплыла в указанном направлении.

Долго плыла Прожора. Сколько разных черепах оказывалось у неё на пути. Но воспользоваться панцирем одной из них у неё и в мыслях не было. «Это для важного дела, – с гордостью думала она, – нет, лучше для нашего дела». Так произнесённая фраза понравилась акуле куда больше.

Чем ближе подплывала Прожора к нужному ей месту, тем больше черепах встречала на своём пути. Ещё через несколько метров ими уже было устлано всё дно. И каких здесь только не было: чёрные, рыжие, серые, зелёные. И все отличались по величине и форме панциря. Ещё через несколько метров черепахи уже громоздились одна на другую и казались Прожоре неестественно большими.