— Я не собираюсь предлагать материал. Мне просто самой было бы интересно удостовериться. Марина мне не чужая…

— Конечно, конечно, — Лилия, вероятно, решила, что я «купилась», и не скрывала даже уже насмешки победительницы. — Во всем удостоверишься. Но после подписания договора. Просто так я столь ценные материалы не раздаю…

— В таком случае, прошу больше меня не беспокоить! — здравый смысл побеждает мои зачатки авантюризма. Такое простое предложение, такое верное решение, но, озвучивая его, чувствую, как слова грузом горечи ложатся на душу. Так, словно я отказалась пойти на праздник или отменила весну на все текущие годы. — Не провоцируйте меня на безумие! — почти молю трубку, потом стыжусь продемонстрированной слабости и обрываю связь.

Как ни странно, больше мне никто не перезванивал. Я даже попереживала немного из-за своего скоропалительного отказа, но решение менять не стала. Поначалу — от растерянности, а потом было уже не до этого. Новые неожиданные, но при должном внимание вполне прогнозируемые (ну не умела я никогда быть подозрительной, что ж теперь!), душераздирающие и кардинально все переворачивающие события захлестнули меня с головой.

«Электричка везет меня туда, куда я не хочу» — звучащий в голове Цой предательски обнажает всю суть ситуации. Мы с Боренькой прощаемся навсегда, стоя на кишащем людьми перроне и усердно стараемся вспомнить все недостатки друг друга, чтобы не было так мучительно… Отношения последних дней состоят у нас из сплошных прощаний и это кажется намеком на верность принятого решения… Быть рядом нам больше незачем. Любая связь требует развития, нашей развиваться некуда. Боренька не тот человек…

«Ты не тот человек, с которым я способен жить./ Когда ты врешь мне в глаза, я готов тебя убить…/ Ты дрянь!» — конечно же, углубляюсь в бормотания… При этом немного — господи, да что ж я такая нерешительная, отчего такая рассеянная — мечтаю все-таки о том, что б никакого расставания и не было.

Вот сейчас электричка сосредоточится вся, соберется, бесшумно закроет двери, тронется… И тот, кто ждет меня на другом конце пути, не дождется. И это будет разрыв — окончательный, необратимый разрыв с любыми перспективами на житие нормальной жизнью. И тогда я навсегда останусь свободной и неприкаянной. Более того, останусь с Боренькой… Но нельзя. Мы все уже решили. На этот раз — окончательно. Изменить что-либо будет уже невозможно. Я еду на встречу с Павликом, я еду в тот самый детский дом, из которого мы собираемся удочерить мой будущий смысл жизни.

Стыдно сказать, глупыми каким-то неправдами выклянчила у телефонного Павлуши право на эту раздельную поездку. Ты, мол, едт, едь, машиной или автобусом. А я попозже, мне тут еще надо… я электричечкой… Это при том, что не переношу общественный транспорт и всем об этом рассказываю! Но Павлик поверил. Он всегда поступал, как выгоднее…

А с Боренькой покончено. Покончено навсегда и это стало ясно вчера, после чего я сразу же позвонил а Павлику. На этот раз я спросила у Бориса именно о том, что непоправимо важно и значимо. На этот раз решилась на вопрос, ответа на который страшно боялась, потому что только он один — только этот ответ, и ничто другое больше, — навсегда мог разлучить нас с Боренькой. Навсегда поставить мне внутренний запрет на общение с ним и будущее…

О, как я спешила к нему в тот вечер! Несмотря на вчерашнюю свою брошенность, несмотря на обещанное Павлуше возвращение… Я устала.