У меня же в голове окончательно сложилась картинка произошедшего. Весь вечер Орлов с верхушки мельницы наблюдал за лагерем. Он и не собирался бежать. Куда ему бежать теперь? К Екатерине? За границу? Нет. Человек он конченный, поэтому решил искупить свою вину единственным возможным способом. Прихватить меня с собой на тот свет. Разумеется выжить Григорий не рассчитывал.

Не заметить меня с кавалькадой охраны и военачальников он не мог. И избу, которую я выбрал для совещания он тоже увидел. Когда он убил бедолагу мельника и как у него в голове родился такой изуверский план по изменению внешности, это Хлопуша с Шешковским потом выяснят. Это уже детали.

Поджог был, разумеется, его рук делом. Пока все мы пялились на пожар он подобрался к крыльцу с противоположной стороны. В суете на него никто не обратил никакого внимания. Пистолет и шпагу Орлов прятал в хворосте, который теперь валялся у того места откуда он вероятно стрелял. Это шагах в пяти от крыльца. Промахнуться было невозможно.

И я был бы уже мертв, если бы не Егор Кулик. Чудесный, веселый парень. К своему званию царского телохранителя относился очень серьезно. Даже навсегда зарекся хмельное пить. И слава Богу что из всей толпы моих ближников он один не забывал посматривать по сторонам. Он и заметил подозрительного крестьянина вышедшего из темноты. Предотвратить выстрел Егор уже не успевал и просто сделал шаг, закрыв меня своим телом.

— Государь, — отвлек меня от мрачных мыслей Мясников — Этого сразу повесим или ты его судить хочешь?

— Виселица… это для него слишком легко будет — я задумался — У меня для него другая смерть припасена. Давайте в дом вернемся и ты всем расскажешь свое предложение о том, как Муром будем брать. Вот в Муроме Орлова и оприходуем перед всем честным народом.

* * *

Военачальники ушли в дом. Орлова уволокли в погреб и приставили охрану. Казаки соорудили из жердей носилки и понесли тело сослуживца куда — то в ночь, а два высших чина Тайного Приказа остались стоять освещенные только отблесками пылающей мельницы. С треском рухнуло одно из крыльев, взметнув облако искр. Вокруг суетились крестьяне — растаскивали баграми горящие бревна.

— Хранит Господь нашего государя, — произнес Хлопуша глядя на процессию с телом погибшего казака.

— Подумать страшно что с ним будет без него, — согласился Шешковский и негромко добавил — Ну, что с Павлом то будем делать, Афанасий Тимофеевич?

Хлопуша потер свой шрам и прогудел:

— Чего, чего? Государь же не желает его смерти!

— Разве? — удивился Шешковский. — А мне показалось что он только гнева Господня не желает. И греха брать на душу не желает. А так — то этот Павел ему и даром не надобен. Захочет наследника государь — нового сделает. И воспитует как следует. А этот выродок Катькин всегда будет только источником смуты и интриг. Не нужен он государю. И нам грешным, он тоже не нужен.

Они уже не раз обсуждали эту тему и мнение у них было общее. Хлопуша тяжело вздохнул.

— И все — таки государь прав. А ну как Господь разгневается и не отведет руку убийцы в иной раз?

— Это так, — кивнул Шешковский. — Но нам то с тобой чего бояться? Грехом больше. Грехом меньше. Все едино в раю нас не ждут. Сами, своевольно, без приказа порешим Павлушку и ни слова государю не скажем. А можна и этого выблядка — графчика Лешку Бобринского

— Какого такого графчика? — удивился Афанасий

— У Катьки — Степан понизил голос — Сынок от Гришки есть. Прячут его в Питере, но я все — е знаю!

— Так может схватить его? — задумался Хлопуша — У нас нынче добрые людишки в столице, лучших посылали

— А почто он нам? — пожал плечами Шешковский — Лишняя докука

— Вот хитрый ты аки змей, Степа, а простых вещей не уразумеешь — усмехнулся главай Тайного приказа — Да сынка свого Катька да Гришка нам все богачества свои спрятанные отдадут!

— И то правда! И Орлов и Екатерина по заграницам распихали тьму золота — быстро закивал Шешковский — Есть вклады в английских да голландских банках… Но как же царь?

— А мы как и с Павлом ему ничего не скажем.