|
- Государь! - вскрикнул аббат, позабыв о вежливости и официальном этикете, за которым строго следил потомок Людовика ХГУ. - Не следует заблуждаться: сейчас не сын с вами говорит, не сын просит за своего отца, не сын взывает к вашему милосердию, а честный человек, который, зная, что другой человек невиновен, вопиет: "Уже не в первый раз людское правосудие совершает ошибку, ваше величество!" Сир! Вспомните Каласа, Лабара, Лезюрка! Людовик Пятнадцатый, ваш августейший предок, сказал, что отдал бы одну из своих провинций за то, чтобы в период его правления Калас не был казнен. Государь! Сами того не зная, вы допустите, чтобы топор пал на шею невиновного; именем Бога живого, сир, говорю вам: виновный будет спасен, а умрет невиновный! - В таком случае, сударь, - взволнованно произнес король, - говорите! Говорите же! Если вы знаете имя виновного, назовите его; в противном случае, бездушный сын, вы - палач и отцеубийца!.. Ну, говорите, сударь! Говорите! Это не только ваше право, но и обязанность. - Сир! Долг повелевает мне молчать, - возразил аббат, и на его глаза впервые за все время навернулись слезы. - Если так, господин аббат, - продолжал король, наблюдавший результат, не понимая причины, - если так, позвольте мне подчиниться приговору, вынесенному господами присяжными. Он начинал чувствовать себя оскорбленным тем, что ему представлялось упрямством со стороны монаха, и знаком дал понять аббату, что аудиенция окончена. Но несмотря на властный жест короля, Доминик не послушался, он лишь встал и почтительно, но твердо произнес: - Государь! Вы ошиблись: я не прошу или, вернее, уже не прошу о помиловании отца. - Чего же вы просите? - Ваше величество! Прошу вас об отсрочке! - Об отсрочке? - Да, государь. - На сколько дней? Доминик задумался, потом проговорил: - Пятьдесят. - По закону осужденному положено три дня на кассацию, а на обжалование - сорок дней. - Это не всегда так, сир; кассационный суд, если его поторопить, может вынести приговор в два дня, а то и в тот же день; и, кстати сказать... - Кстати сказать?.. - повторил король. - Договаривайте. - Мой отец не собирается кассировать решение присяжных. - То есть, как? Доминик покачал головой. - Стало быть, ваш отец хочет умереть? - вскричал король. - Во всяком случае, он ничего не будет предпринимать для того, чтобы избежать смерти. - Значит, сударь, правосудие свершится так, как ему положено. - Ваше величество! - взмолился Доминик. - Именем Господа Бога прошу оказать одному из Его служителей милость! - Хорошо, сударь, я готов это сделать, но при одном условии: осужденный не будет вести себя вызывающе по отношению к правосудию. Пусть ваш отец подаст кассационную жалобу, и я посмотрю, заслуживает ли он помимо трехдневного срока, положенного ему по закону, сорокадневной отсрочки, которую милостиво предоставляю я. - Сорока трех дней недостаточно, ваше величество! Мне нужно пятьдесят! - решительно возразил Доминик. - Пятьдесят? На что они вам? - Мне предстоит долгое и утомительное путешествие; затем я должен буду добиться аудиенции, что очень нелегко; наконец, я попытаюсь убедить одного человека, и то окажется, возможно, так же нелегко, как убедить вас, государь. |
