|
- Да вы не спрашивали, ваше превосходительство, - смиренно отвечал полицейский. - Вы правы, друг мой, - смягчившись, проговорил Жибасье. - "Друг мой"! - пробормотал полицейский. - Ты назвал меня своим другом, о, великий человек! Приказывай! Что я могу для тебя сделать? - Отправиться вместе со мной к господину Жакалю, черт подери! И немедленно! - Идем! - с готовностью подхватил полицейский и широкими шагами направился к начальнику полиции. Жибасье помахал собравшимся рукой, пересек двор, ступил под своды портика, украшавшего вход, поднялся по небольшой лестнице слева от входной двери (мы уже видели, как по ней поднимался Сальватор) на третий этаж, прошел по темному коридору направо и наконец остановился у кабинета г-на Жакаля. Секретарь, узнавший не Жибасье, а полицейского, сейчас же распахнул дверь. - Что вы делаете, дурачина? - возмутился г-н Жакаль. - Я же вам сказал, что меня нет ни для кого, кроме Жибасье. - А вот и я, дорогой господин Жакаль! - прокричал Жибасье. Он обернулся к полицейскому: - Его нет ни для кого, кроме меня, слышите? Полицейский с трудом удержался, чтобы не пасть на колени. - Следуйте за мной, - приказал Жибасье. - Я вам обещал снисхождение и обещание свое сдержу. Он вошел в кабинет. - Как?! Вы ли это, Жибасье?! - воскликнул начальник полиции. - Я назвал ваше имя просто так, наудачу... - И я как нельзя более горд тем, что вы обо мне помните, сударь, - подхватил Жибасье. - Вы, стало быть, оставили своего подопечного? - спросил г-н Жакаль. - Увы, сударь, - отвечал Жибасье, - это он меня оставил. Господин Жакаль нахмурился. Жибасье толкнул полицейского локтем, будто хотел сказать: "Видите, в какую историю вы меня втянули?" - Сударь! - вслух проговорил он, указывая на виновного. - Спросите этого человека. Я не хочу осложнять его положение, пусть он сам все расскажет. Господин Жакаль поднял очки на лоб, желая получше разглядеть, с кем имеет дело. - А-а, это ты, Фуришон, - молвил он. - Подойди ближе и скажи, как ты мог помешать исполнению моих приказаний. Фуришон увидел, что ему не отвертеться. Он смирился и, как свидетель перед трибуналом, стал говорить правду, только правду, ничего, кроме правды. - Вы - осел! - бросил полицейскому г-н Жакаль. - Я уже имел честь слышать это от его превосходительства графа Баньера де Тулона, - сокрушенно проговорил полицейский. Господин Жакаль, казалось, раздумывал, кто бы мог быть тот великий человек, что опередил начальника полиции и высказал о Фуришоне мнение, столь совпадающее с его собственным. - Это я, - с поклоном доложил Жибасье. - А-а, очень хорошо, - кивнул г-н Жакаль. - Вы путешествовали под вымышленным именем? - Да, сударь, - подтвердил Жибасье. - Однако должен вам заметить, что я обещал этому несчастному попросить у вас для него снисхождения, принимая во внимание его полное раскаяние. - По просьбе нашего любимого и преданного Жибасье, - с величавым видом молвил г-н Жакаль, - мы даруем вам полное прощение. Ступайте с миром и больше не грешите! Он махнул рукой, отпуская незадачливого полицейского, и тот вышел, пятясь. - Не угодно ли вам, дорогой Жибасье, оказать мне честь и разделить со мной скромный завтрак? - предложил г-н Жакаль. |
