|
- Мистер Смит? Хорошо. Мистер Джонс и мистер Браун. Имена меня не интересуют. Добро пожаловать, господа! Вчера вечером он был изумителен, и-зу-мителен. - Под чужими фамилиями удобнее, - кинул через плечо Хируорд Джексон. Она ввела их в комнату, обставленную, как принято было в далекие дни ее молодости. Тут стояло небольшое фортепьяно, накрытое шерстяной дорожкой, на нем - горшочек с декоративным папоротником и пачка нот; были здесь и каминная полка с большим зеркалом, и множество безделушек, и стол посреди комнаты, покрытый красной скатертью, а на нем несколько книг, и диванчик, и газовая люстра, на стенах - книжные полочки, большие олеографии в золоченых рамах - сплошь пейзажи, в камине ярко горел огонь, от всего веяло уютом. Подушечки, коврики, вышитые салфеточки на спинках кресел и целая коллекция чучел коноплянок и канареек под стеклом. В такой комнате только и делать, что уплетать сдобные булочки. У камина уже собрались четыре человека, казалось, они заняли оборонительную позицию в ожидании вновь пришедших. Мужчина лет сорока, похожий на долговязого подростка, с гордо вскинутой головой и крупными чертами белого лица, выражавшего напускное безразличие, был представлен как "мой сын мистер Маунтен". Невысокая блондинка оказалась мисс... фамилии никто не расслышал; высокая женщина в трауре с горящим взором и впалыми щеками, окрашенными лихорадочным румянцем, была "наш друг, который часто у нас бывает", четвертым был мистер Карнак Уильямс - сам медиум. - Мистер Смит, мистер Джонс, мистер Браун, - в свою очередь, представила их миссис Маунтен, - а с этим джентльменом вы уже знакомы. Маленькая блондинка улыбнулась Хируорду Джексону как старому приятелю, а мистер Маунтен, поколебавшись, вяло пожал руку сэру Басси. На первый взгляд медиум решительно не понравился мистеру Парэму. Он был явно беден, и темные глазки-щелочки на его бледном лице так и бегали, ни с кем не встречаясь взглядом. Руки он держал так, словно готов был в любую минуту что-то стиснуть в жадной ладони, и он поздоровался с сэром Басси чуть более почтительно, чем следовало бы при том, что предполагалось, будто посетители этого дома ничего не знают друг о друге. - Я ни за что не отвечаю, - громко, без всякого выражения заявил мистер Уильямс, - я всего лишь орудие. - Вчера вечером вы были поразительным орудием, - сказала миссис Маунтен. - Я ничего не сознавал, - сказал мистер Уильямс. - Я была поражена до глубины души, - мягким, певучим голосом сказала высокая дама; казалось, волнение помешало ей продолжать. На минуту воцарилась тишина. - У нас заведено так, - слегка шепелявя, нарушил молчание мистер Маунтен. - Все поднимаются наверх. Там уже приготовлена комната... Вы сами сможете убедиться, что тут нет никакого обмана. На днях нам посчастливилось, мы были свидетелями настоящей материализации... к нам явился гость из иного мира. У нас создалась благоприятная атмосфера... Если ничто ее не разрушит... Но, может быть, пройдем наверх? После уютной тесноты внизу комната наверху казалась голой. Из нее убрали почти всю мебель и безделушки. Остался большой стол, окруженный стульями. Среди них одно кресло, предназначенное для миссис Маунтен, и около него столик с граммофоном; у стульев выпуклые мягкие сиденья. На третьем столе стояли поникшие цветы в вазе, лежали бубен и большая грифельная доска, покрытая, как вскоре выяснилось, фосфоресцирующей краской. |
