– Товарищи, вы чего это?

– Я лично – ничего, – немедленно отозвался Остапчук.

– А я… Николай Николаевич, он что же, жив? – подал голос Акимов.

– Ну, знаешь ли, я расстрельную команду не контролировал, – едко заметил капитан. – Факт тот, что образ действия похож и что примета совпадает, пусть и косвенная – пальца нет, и это тоже факт. Что делать с этими двумя фактами – думать надо. И вам в том числе.

* * *

Уже ближе к сумеркам подошли к голубятне. Санька, подсветив фонариком, присвистнул:

– Гляньте – голуби!

В самом деле, сверху на ребят с любопытством поглядывали птицы – казалось, простые сизари из тех, что мешаются под ногами во дворах, но что-то в них было особенное.

– Ребят, а ведь это почтарики, – со знанием дела заявил Санька. – Ух ты, какие! Что же ты, дурища, не сказала, что тут голуби есть?

– Их не было, – ничуть не обиделась Светка, которая давно привыкла к такому обращению.

– Голубчики, – с непонятной нежностью проговорил Приходько, – люблю их!

– Да что ты там видишь-то, в сумерках? – нетерпеливо-недоверчиво заметила Оля. – Болтаешь только.

– Я издалека их, родимых, узнаю… видишь, головушки какие? Не такие глупые, угловатые, как у сизарей, а пряменькие, и наросты над клювиками вон какие большие. И глазки бело-розовым обведены. Побористые, красавцы!

– Не отвлекайся, – посоветовал Колька, посмеиваясь, – все равно не твои.

– Но кто-то же их завел, – заметил Санька, – а дом между тем необитаемый. Кто, спрашивается?

– Отстань, – попросила Оля, – времени нет.

– Это у вас нет. Вы лезьте, куда дуреха эта скажет, а я пойду, понянчусь… – Санька отдал фонарик и, воркуя не хуже голубя, неузнаваемо умиленный, приставил лестницу и полез вверх.

Светка провела ребят вниз, в помещение, где полагалось в хорошие времена держать корм и инвентарь всякий.

– Странно, – заметила она, когда Колька подсветил, – этого тут не было.

– Чего именно? – спросила Оля.

– Ларя вот этого, – Светка указала на обитый жестью ящик, явно тяжелый, запертый на ключ, – точно не было.

– Ну а что было, где кладовка твоя? – поторопил Колька.

Что-то его глодало. Он и сам понимал: что-то изменилось, скорее всего, то, что теперь голубятня была обитаемой. А это значит, что в любой момент может нагрянуть… кто? Да кто угодно. И это обстоятельство не могло не беспокоить.

Светка между тем отодвинула лавку и указала на крышку в полу:

– Вот.

– Ничего себе ты поковырялась тут, – заметила Оля, – а ну-ка…

Выяснилось, что крышка легкая – поднялась без труда. Колька остался сторожить, девчонки спустились в небольшой, но довольно глубокий погреб, заставленный полками. На полках стояли вперемешку замшелые горшки, жестянки, ящики, лари. Стопки сковородок…

– Ох-хо-хо, – оценив количество кухонной утвари, Оля повела фонариком: – Ну, что?

Светка уверенно указала на один из ларей:

– Вот тут.

Оля сдвинула его, заглянула – там лежали какие-то вещи, переложенные оберточной бумагой. Пахну́ло какой-то солянкой разнообразной парфюмерии, да так резко и затхло, что Оля поморщилась.