Вновь, уже в четвертый раз, наступила тишина. Маккиннон явно стал экспертом по этой части. Тишина была дольше и более тревожной, чем ранее. Все шестеро сидевших за столом сперва уставились на боцмана, затем в недоумении, нахмурившись, посмотрели друг на друга и вновь обратили взоры на Маккиннона. И вновь молчание нарушила Джанет:

– Вы понимаете, о чём вы говорите, Арчи? Надеюсь, что понимаете.

– Боюсь, что понимаю. Доктор Синклер, в послеоперационной палате у вас есть аптечка для лечения остановки сердца. Есть ли у вас такая же аптечка ещё где‑нибудь?

– Да. В амбулатории.

– Разве вам не было наистрожайше предписано, чтобы в случае необходимости в первую очередь пользоваться амбулаторной аптечкой?

– Да, это так. – Синклер недоумевающе уставился на него. – Как, чёрт побери, вы узнали об этом?

– Узнал, потому что мозги есть. – Обычная сдержанность и безразличие изменили боцману, и он не смог скрыть своего недовольства. – После определённых событий я стал очень умным. – Он покачал головой. – Вам нет нужды объяснять мне, где я свалял дурака. Я советую вам пойти – всем вам – в послеоперационную палату и взглянуть на эту аптечку. Её там больше нет. Она – в палате А, у стола для сестер. Крышка закрыта, но замок был поврежден, так же как и печать. Так что крышка теперь открывается запросто.

Все шестеро присутствующих переглянулись, встали, вышли и тут же вернулись. Всё это происходило в полной тишине. Они были или поражены тем, что увидели, или просто были не в состоянии словами выразить свои чувства.

– Чудесно, не правда ли? – сказал Маккиннон. – Мощный радиопередатчик. Скажите мне, доктор Синклер, доктор Сингх когда‑нибудь закрывался в послеоперационной палате?

– Я не могу сказать, – резко бросил Синклер, как бы не веря тому, что происходит. – Насколько известно, это мог сделать любой.

– Но он часто один ходил в эту палату?

– Да. Один. Довольно часто. Он настаивал на том, что должен лично присматривать за двумя ранеными. Это его право, в конце концов, ведь он же их оперировал.

– Всё верно. После того как я обнаружил радио – до сих пор не понимаю, что заставило меня открыть эту аптечку, – я проверил замок, который мистер Джемисон вырезал с помощью сварочной горелки, и щеколду. Они были сильно смазаны маслом. Когда доктор Сингх поворачивал ключ, вы бы не услышали ни звука, ни малейшего стука, даже если бы вы были совсем рядом. Однако ни у кого не было основательной причины скрываться буквально в двух шагах. Открыв дверь и убедившись, что оба раненых находятся под действием седативных препаратов, – а если это было не так, он быстро приводил их в соответствующее состояние, – он мог пользоваться радио в полное своё удовольствие. Не удивлюсь, если выяснится, что он пользовался им достаточно часто. Основная, главная цель радио заключалась в том, что он постоянно посылал сигналы о нашем местонахождении.

– И всё‑таки я не могу поверить в это, – медленно произнёс Паттерсон, как человек, который все ещё пытается выйти из состояния транса. – Конечно, это так, должно быть, так, но, тем не менее, всё это кажется не правдоподобным. Он был такой хороший человек, добрый, прекрасный врач. Не правда ли, доктор Синклер?

– Он был превосходным врачом. Тут сомнений быть не может. Блестящий хирург.

– Таким же был и доктор Криппен, знаменитый убийца, насколько мне известно, – заметил Маккиннон. – Мне это так же кажется непостижимым, как и вам, мистер Паттерсон. Я понятия не имею, какие мотивы двигали его поступками, и думаю, мы этого никогда не узнаем. Он был очень умным человеком, очень осторожным, не полагающимся на счастливый случай, человеком, который тщательно заметал свои следы.