К ним подошел Ван Гельдер.

– Как я понимаю, сэр, глубина здесь примерно восемьдесят фатомов. Сонар показывает семьдесят. Возможно, так и есть. Впрочем, это не имеет особого значения, глубина уменьшается.

Тальбот кивнул. Все молчали, никому не хотелось говорить. Самолет или, скорее, источник густого столба дыма находился всего в тридцати метрах над водой. Внезапно этот клубок дыма и огня нырнул и резко погас. Но даже в этот момент они не смогли различить очертаний самолета, который, соприкоснувшись с водой, вызвал фонтан брызг высотой в пятнадцать метров. Ни грохота столкновения, ни шума разлетающихся осколков. Когда море успокоилось, ничто не напоминало о происшедшей трагедии. Только небольшие волны, скорее походившие на рябь, расходились от места падения.

Тальбот коснулся руки Кусто:

– Теперь ваша очередь, Генри. На вельботе радио работает?

– Вчера проверял, сэр. Все было в порядке.

– Если что‑нибудь обнаружите или кого‑то увидите, сразу же дайте нам знать. Хотя у меня такое чувство, что радио вам не понадобится. Когда мы остановимся, спускайтесь на воду и покружите там. Мы вернемся примерно через полчаса.

Кусто ушел, и Тальбот повернулся к Ван Гельдеру.

– Передайте гидроакустику, что я хочу знать точную глубину на месте нашей остановки.

Пять минут спустя вельбот был спущен на воду и отошел от борта «Ариадны». Тальбот приказал включить машины на полную мощность и следовать на восток.

– Гидроакустик докладывает, что глубина тридцать фатомов, – сказал Ван Гельдер, вешая трубку. – Плюс‑минус один фатом.

– Хорошо. А вы что скажете, доктор?

– Пятьдесят пять метров, – произнес Грирсон. – Даже думать не о чем. Ответ может быть только один: нет. Даже если кому‑то удалось выбраться через фюзеляж, – в чем я очень сомневаюсь, – он все равно умрет сразу после всплытия от разрыва легких. Вряд ли они знают, что при всплытии надо все время выдыхать. Только тренированные, опытные подводники при наличии специальной экипировки могут более или менее спокойно подняться на поверхность. Но в самолете наверняка нет таких опытных людей. Так что вопрос, по существу, чисто академический. Я согласен с вами, командир. Те, кто находятся на борту самолета, уже мертвы.

Тальбот кивнул и снял трубку телефона.

– Майерс? Свяжитесь с генералом Карсоном и пошлите сообщение: «В четырнадцать часов пятнадцать минут неопознанный четырехмоторный самолет рухнул в море в двух милях от мыса Акротири, южной оконечности острова Тира. Определить, военный это самолет или гражданский, не представляется возможным. Впервые был обнаружен на высоте в тринадцать тысяч метров. Причина падения – внутренний взрыв. Детали пока неизвестны. Никаких самолетов НАТО в данном районе нет. Располагаете ли какой‑либо информацией? Сильвестер». Пошлите шифром "Б".

– Будет исполнено, сэр. Куда послать сообщение?

– В Рим. Где бы ни находился генерал, он получит шифровку сразу же, минуты через две.

– Конечно, если кому‑нибудь известно, где он находится, – бросил Грирсон.

Карсон был главнокомандующим сил НАТО на юге Европы.

Грирсон поднес бинокль к глазам и посмотрел на вертикальный столб дыма милях в четырех к востоку.

– Яхта, говорите? Прекрасно горит! Если на борту кто‑то есть, им там жарко приходится. Хотите подойти поближе, командир?

– Поближе? – Тальбот посмотрел на Денхольма. – Во сколько вы оцениваете стоимость электронного оборудования у нас на борту?

– Миллионов в двадцать, может, в двадцать пять. Во всяком случае, достаточно дорого.

– Вот вам и ответ, доктор.