– А если и он оторвется?

– Выпустим воздух из понтонов и затопим его. Мы не можем все время ждать, когда бомба, почувствовав работу двигателей какого‑нибудь корабля, вздумает взорваться.

– Если он затонет, мы не сможем стронуться с места.

– Ну нельзя же гоняться сразу за двумя зайцами.

* * *

– Ничего не имею против, – сказал Хокинс – Тем более что иного выбора у Монтгомери нет. Когда он собирается приступить к работе?

– Прямо сейчас. Может, вы сперва переговорите с ним? Я, правда, сказал, что вы возражать не будете, но лучше, если вы ему скажете это сами.

– Хорошо, – согласился Хокинс – Какой прогноз погоды?

– Ничего успокаивающего. Кстати, вы уже получили какие‑нибудь ответы из вашингтонского банка, ФБР и Ираклиона?

– Пока ничего. Зато масса всяческой чепухи от каких‑то там руководителей штатов, президентов, премьеров и прочих шишек, которые, все как один, выражают нам сочувствие и интересуются, почему мы не принимаем никаких мер. Просто диву даешься, как они умудрились обо всем разузнать. Интересно, где произошла утечка информации?

– Понятия не имею, сэр. Впрочем, меня это уже не волнует.

– Меня тоже, – сказал адмирал и жестом показал на радиограммы, которыми был завален его стол. – Хотите почитать? Они еще не знают, что тиканье прекратилось.

– Что‑то не хочется мне их читать.

– Я так и думал. Что вы предпримете теперь, Джон?

– Прошлой ночью мне не пришлось толком поспать. Возможно, что и ночью не удастся. Так что иного времени для сна мне не остается, как только сейчас. К тому же мне пока все равно делать нечего.

– Превосходная идея. Я, пожалуй, сделаю то же самое, как только вернусь с «Килчаррана».

* * *

Тальбот вышел из своей каюты в седьмом часу вечера. Обычно в это время солнце еще светило вовсю, но сейчас черные облака висели так низко, что, казалось, наступили сумерки. Ван Гельдер и Денхольм с нетерпением ждали его появления.

– Мы не бездельничали, – сказал Ван Гельдер. – И капитан Монтгомери тоже. У него бомбардировщик унесло на юго‑восток, вытянуло трос на всю длину. Но самолет пока не развалился. Сила ветра – шесть‑семь баллов. Монтгомери осветил самолет импровизированным прожектором – шестидюймовой сигнальной лампой, чтобы знать, не оторвало ли самолет, а заодно отбить охоту у горячих голов избавиться от груза. Хотя не могу вообразить, кто бы мог это предпринять. Я бы не советовал вам выходить на палубу, сэр. Может смыть.

Небо затянули черные свинцовые тучи. Дождь лил как из ведра, временами напоминая тропический циклон штормовой и ураганной силы. Тяжелые теплые капли отскакивали от палубы на высоту чуть ли не в пятнадцать сантиметров.

– Понимаю. – Тальбот бросил взгляд на коричневый металлический ящик, лежащий на палубе. – А это что такое?

– То, чего мы так долго ждали. Важнейшая часть.

И Денхольм дернул крышку за ручку, как заправский фокусник, который хочет показать свой последний трюк. У прибора была старомодная по виду панель управления, очень похожая на довоенное радио, с двумя дисками, на которых была нанесена градуировка, какими‑то ручками, кнопкой и двумя полукруглыми выпуклыми вставками из оранжевого стекла обрамлении.

– Как я понимаю, – сказал Тальбот, – это критрон.

– Он самый. Следует крикнуть «гип‑гип‑ура» в честь президента. Все‑таки он сдержал свое слово.

– Чудесно, просто чудесно. Остается надеяться, что мы воспользуемся им, как бы это сказать, при оптимальных условиях.