-  Да, - проговорил он. - Любопытная картина получается… Майя! - позвал он. - Усы эти появлялись?

    -  Восемь штук, - сказала Майка. - Только сейчас пропали, а то торчали вдоль всего хребта… причем, цветные - желтые, зеленые… Я сделала несколько снимков.

    -  Молодец, - похвалил Комов. - Теперь имейте в виду, Майя, при следующей встрече обязательно будете присутствовать вы… Яков, забирайте регистрограммы, пойдемте ко мне. А вы, Стась… - Он встал и направился в угол, где был установлен блок видеофонографов. - Вот вам кассета, Стась, передайте все в экстренных импульсах прямо в Центр. Дубль я возьму себе, надо проанализировать… Где я тут видел проектор? А, вот он. Я думаю, в нашем распоряжении еще часа три-четыре, потом он снова придет… Да, Стась! Поглядите заодно радиограммы. Если есть что-нибудь стоящее… Только из Центра, с базы или лично от Горбовского или от Мбога.

    -  Вы меня просили, - сказал я, поднимаясь. - Вам еще надо поговорить с Михаилом Альбертовичем.

    -  Ах, да! - Лицо Комова стало виноватым. - Знаете, Стась, это не совсем законно… Окажите любезность, выдайте запись сразу по двум каналам: не только в Центр, но и на базу, лично и конфиденциально Сидорову. Под мою ответственность.

    -  Я и под свою могу, - проворчал я уже за дверью.

    Придя в рубку, я вставил кассету в автомат, включил передачу и просмотрел радиограммы. На этот раз их было немного - всего три; видимо, Центр принял меры. Одна радиограмма была из Информатория и состояла из цифр, букв греческого алфавита и значков, которые я видел, только когда регулировал печатающее устройство. Вторая радиограмма была из Центра: Бадер продолжал настойчиво требовать предварительных соображений относительно других вероятных зон обитания аборигенов, возможных типов предстоящего контакта по классификации Бюлова и тому подобное. Третья радиограмма была с базы, от Сидорова: Сидоров официально запрашивал Комова о порядке доставки заказанного оборудования в зону контакта. Я пораскинул умом и решил, что первая радиограмма Комову может понадобиться; третью не передать неудобно перед Михаилом Альбертовичем; а что касается Бадера - пусть пока полежит. Какие там еще предварительные соображения.

    Через полчаса транслирующий автомат просигналил, что передача закончена. Я вынул кассету, забрал две карточки с радиограммами и отправился к Комову. Когда я вошел, Комов и Вандерхузе сидели перед проектором. По экрану взад и вперед молнией проносился Малыш, виднелись наши с Комовым напряженные физиономии. Вандерхузе сидел, весь подавшись к экрану, поставив локти на стол и захватив бакенбарды в сжатые кулаки.

    -  …резкое повышение температуры, - бубнил он. - Доходит до сорока трех градусов… И теперь обратите внимание на энцефалограмму, Геннадий… Вот она, волна Петерса, снова появляется…

    На столе перед ними были расстелены рулоны регистрограмм нашего диагностера, множество рулонов валялось на полу и на койке.

    -  Ага… - задумчиво говорил Комов, ведя пальцем по регистрограмме. - Ага… Минуточку, а здесь у нас что было? - Он остановил проектор, повернулся, чтобы взять один из рулонов, и заметил меня. - Да? - сказал он с неудовольствием.

    Я положил перед ним радиограммы.

    -  Что это? - спросил он нетерпеливо. - А… - Он пробежал радиограмму из Информатория, усмехнулся и отбросил ее в сторону. - Все не то, - сказал он. - Впрочем, откуда им знать… - Потом он проглядел радиограмму Сидорова и поднял глаза на меня.