Ночное задержание валютного фарцовщика, да еще сынка знаменитого профессора, могло эффектно прогреметь по области и заново перевернуть судьбу опального замполита. Конечно, если все это грамотно оформить и подать. А оформить пока не получалось, — доставленный подозреваемый Листопад упорно отказывался писать явку с повинной.

Звездин поднялся со своего места и уничижительно оглядел нахохлившегося верзилу с пасмурным, косящим взглядом.

— Долго будем в молчанку играть, голуба? — строго произнес замполит. — Ты ж понимаешь, что влип, взят с заграничными долларами. Твой подельник Торопин арестован еще вчера. Сейчас, стал быть, дает показания в КГБ. А КГБ — это тебе, понимаешь, не фунт изюму. Или тоже туда торопишься?

— А что, у меня есть выбор? Так и так там окажусь.

— А вот и нет! Я ж тебе, голубе, битый час толкую, — Звездин подсел поближе. — По валютным спекуляциям дела, они и комитету подведомственны, и нам, стал быть, — милиции. Пишешь на мое имя явку с повинной, так дело твое в этом случае мы сами вести будем. А с нами-то тебе куда как веселей. Тогда для тебя всё с широкого плеча: и свидания, и в камере чтоб тип-топ. Место там у окна, параша чистая. А может, еще договорюсь, чтоб не сажать до суда. Чистосердечное признание в мой адрес — это очень зачтется. Ну! Раз уж такой для тебя форс-мажор приключился. А то я и так злоупотребляю, — давно бы пора в комитет позвонить о твоем задержании. Да вот жалко тебя чего-то! Из интеллигентной вроде как семьи. Одной, стал быть, крови. Листопад повнимательней пригляделся, приподнялся: — Твоя правда. Давай-ка поговорим!

— Давай. Только сначала на место будьте любезны, — Звездин опасливо отодвинулся. — И извольте обращаться по званию и на "вы".

— Как скажете, товарищ капитан, — несмотря на грозное предостережение, Иван придвинулся вплотную, доверительно положил лапу на плечо собеседника. — Ты мне только ответь — на хрена тебе это надо?

От неожиданного поворота в разговоре Звездин несколько опешил:

— Вот в КГБ сообщу. Они всё тебе, наглецу, растолкуют.

— Они-то, может, и растолкуют. Только тебе с того шо за польза? Ведь никто ничего, считай, не знает. Сержанты — так они под тобой. Порвал протокол и — как не было. А баксы себе возьми. Это ж какие для тебя деньжищи. Если в загранку случится, ты на них весь упакуешься. А?

— Да вы это что это? — Звездин вскочил. — Вы это кому это? Вы — взятку?! По себе меришь?

— Ты остынь. Не хошь сам — не бери, — сержантам отдай. После этого они для тебя всегда с открытой душой. Очевидная польза. А с тобой еще лучше рассчитаюсь. Небось, обрыдло замполитствовать в этом клоповнике. Так за нами, Листопадами, не заржавеет: отец с дядькой тебя отсюда мигом наверх в люди подымут. У меня ж дядька — вице-президент Академии наук. Одной левой тебя куда хошь подбросит.

В глазах совращаемого капитана, до того по-рыбьи бесцветных, зародилась жизнь. В самом деле, из этого мог выйти вариант. Отметят ли, нет ли роль Звездина в выявлении еще одного фарцовщика, — это все-таки вилами на воде. Да и как еще отметят? Может, наградными часами в морду плюнут? А вот если протокол действительно припрятать, а после подъехать с ним к вице-президенту Академии наук — из этого большущая польза может произрасти. — Ведь не уголовник, не вор-рецидивист, — поднажал заметивший его колебания Иван. — Шо? Или без меня в тюрьме охранять некого? Сам же говоришь — мы с тобой одной крови. Тем более риска-то никакого.