– Прямо‑таки заждалась!

– Отстань!

Успешно продемонстрировав, что обижена посягательством на свои детские привилегии, Юкари быстро уложила карандаши в пенал, захлопнула книжку‑раскраску и спустилась со стула. Эцуко погладила дочь по голове:

– Извини. Я понимаю, что сегодня воскресенье. Но надеюсь, это недолго.

– А обещанный ресторан?

Эцуко улыбнулась.

– Как договорились. Заметано. Пока подумай, что бы ты хотела съесть.

– Ладно.

Юкари пулей взлетела вверх по лестнице. Эцуко крикнула ей вслед:

– Если хочешь, можем прежде зайти к деду. Вместе закончите раскрашивать книжку.

Стоя наверху лестницы, Юкари обернулась.

– Конечно, можно… Но дед раскрашивает свадебное платье в коричнево‑зеленый цвет!

– Ему нравятся изысканные тона.

Убедившись по стуку двери, что Юкари ушла к себе в комнату, Эцуко пошла открывать дверь.

На пороге стояла Ёсико Каибара и даже не пыталась скрыть своего раздражения. Она нарочито постукивала носками черно‑белых туфель на высоких каблуках.

– Сколько можно ждать! – Ёсико поджала густо напомаженные губы. Эцуко решила не обращать внимания.

– Сами понимаете, когда в доме ребенок… Проходите.

Предложив тапки, первой прошла в гостиную. Ёсико последовала за ней, с шумом захлопнув дверь.

Едва войдя в гостиную, Ёсико начала внимательно осматриваться. Точно свекровь! – подумала Эцуко. Ей стало немного не по себе. Вспомнила, что утром, зная о предстоящем визите Ёсико, особенно тщательно убралась в доме.

В такой манере сварливой свекрови Ёсико обращалась со всеми без исключения женщинами. Получалось это непреднамеренно, но впечатление производило тягостное.

– Моя девчонка не слишком вам надоедает? – спросила Ёсико, продолжая стоять.

В первый раз она позвонила три дня назад, когда это случилось, но уже раз десять успела задать один и тот же вопрос.

Соответственно и Эцуко повторила свой ответ:

– Ваша дочь Мисао ко мне не заходит. И вообще мы с ней практически не видимся. Может, присядете?

Метнув придирчивый взгляд на софу, накрытую по‑летнему холстиной, Ёсико присела. Черную сумочку из крокодиловой кожи (скорее всего, настоящей, не имитации – как говорила Мисао, мамаша на себя бабла не жалеет) положила рядом с собой, достала из нее серебряный портсигар и извлекла входящую в комплект зажигалку.

Эцуко налила холодный ячменный чай в высокий стакан, предназначенный для гостей, поставила на поднос, принесла в гостиную и села наискосок от Ёсико.

Ёсико, сделав затяжку, постучала сигаретой о край стеклянной пепельницы, стоящей на столе. При этом она ухитрилась уронить пепел на скатерть. Между прочим, Эцуко терпеть не могла курильщиков, промахивающихся мимо пепельницы.

Эцуко поставила на стол стакан с чаем и сложила руки на коленях, но Ёсико продолжала молча курить. Всем своим видом показывая, что не снизойдет до того, чтобы начать разговор.

– Мы с вами не раз имели случай говорить по телефону, но видимся впервые. Меня зовут – Эцуко Сингёдзи. С Мисао…

Ёсико резко ее оборвала:

– Я прекрасно осведомлена, в каких вы с ней отношениях. Она мне рассказывала. Но сейчас не об этом. Я хочу знать, где она.

Эцуко спокойно повторила, что она и сама понятия не имеет, где Мисао.

– У вас до сих пор нет от нее никаких известий? – спросила она.

Ёсико бросила на нее презрительный взгляд:

– Были бы, я б сейчас здесь не сидела!

Не слишком вежливый ответ, но Эцуко старалась не показывать свою неприязнь к собеседнице.