|
Еще сообщаю Вам: мисс Макр, жива-здорова, одна беда: на уме у ней все церковь да Библия, но как она вдова, уж я-то ее судить не стану. Мисс Флора говорит -- она положит мою записку в свое письмо, и есть еще кой-что, только это страшный секрет, и больше я ничего не скажу, сэр, и остаюсь, с почтением ваш Дж. Роули". Я прочел оба письма, положил их в нагрудный карман, потом шагнул к столу и с серьезным видом подал Алену его бумагу, затем поворотился к мистеру Роумену, и тот с треском захлопнул свою табакерку. -- Теперь, я полагаю, остается лишь обсудить условия, которые -- исключительно по нашему великодушию или, скажем, для поддержания чести рода -- мы можем предложить вашему... мистеру Алену, -- сказал поверенный. -- А я полагаю, вы забываете о Клозеле, -- огрызнулся мой кузен. -- Ваша правда, я совсем забыл о Клозеле. -- Мистер Роумен вышел на лестницу и крикнул вниз: -- Даджен! Появился мистер Даджен и отвесил столь холодный и чопорный поклон, словно желал меня уверить, будто это вовсе и не он вальсировал со мною в лунном свете. -- А где же этот Клозель? -- Право, затрудняюсь вам ответить, сэр, ибо не знаю, в каком конце улицы находится винный погребок "Золотая голова". Но полагаю, что в том, ибо сточная канава ведет в противоположную сторону. Именно в том направлении минуты две назад исчез и мистер Клозель. Ален вскочил и поднес к губам свисток. -- Положите ваш свисток, -- посоветовал мистер Роумен. -- Мошенник вас просто надул. Можно лишь надеяться, -- добавил он с кислой усмешкой, -- что вы заплатили ему не наличными, а только распиской. Но, припертый к стене, Ален все не сдавался. -- Видно, от вас ускользнуло одно пустячное обстоятельство, почтенный адвокат, или вы храбрее, чем я думал. Англичане сейчас у парижан не в чести, да и квартал этот не отличается деликатностью. Стоит разок свистнуть, крикнуть: "Английские шпионы!" -- и двое англичан... -- Скорее трое, -- прервал его мистер Роумен и подошел к двери. -- Мистер Берчел Фенн, не соблаговолите ли подняться к нам? И на этом позвольте мне остановиться. Есть на свете вещи, по крайности, так я полагаю, столь презренные и жалкие, что они недостойны описания; таково было и падение Алена. Возможно также, что истинно британское чувство справедливости, присущее мистеру Роумену, на этот раз ему изменило, если он позволил себе прибегнуть к такому беспощадному оружию. Про Фенна скажу только, что этот сладкоречивый негодяй вступил в комнату так гордо и самоуверенно, точно давно уже намеревался исполнить свой долг перед обществом и лишь неблагоприятные обстоятельства помешали ему сделать это ранее. Он раболепствовал перед мистером Роуменом, потому что у того в руках оказалась вся цепь его преступлений. |
