– В первый раз слышу! Он кто – полицейский, частный сыщик или профессор криминологии? Или он сменил Гувера на посту директора ФБР?

12

– Гаспар, – сурово произнес робот, – я могу простить тебе, что ты не знаешь Цуккерторта, но Шерлок Холмс – величайший сыщик всей детективной литературы дословомольной эры!..

– Тогда понятно! – облегченно сказал Гаспар. – Не выношу дословомольных книг! От них у меня в голове все путается. – Его лицо вытянулось. – Знаешь, Зейн, просто не представляю, что я буду делать в свободное время: без словомольного романа мне не заснуть! Ведь, кроме этих книг, меня ничто не берет! Я многие годы прочитывал всю словомольную продукцию.

– Ну, начни перечитывать старые…

– Не поможет, Зейн! И потом, ты же знаешь, словомольная книга, если ее не запечатать, через месяц начинает чернеть и рассыпаться…

– В таком случае тебе, пожалуй, придется расширить свой кругозор, – сказал робот, отрываясь от толстого тома, который он перелистывал. – Он ведь у тебя узковат. Например, мы с тобой друзья, но, бьюсь об заклад, ты не читал ни одной моей книги, даже из цикла о докторе Вольфраме!

– Но, Зейн, я же не мог! – возразил Гаспар. – Ведь их издают только на катушках, рассчитанных на читающее устройство в корпусе роботов. Их даже на обычном магнитофоне нельзя проиграть.

– В издательстве есть печатные копии, которые выдают всем желающим, – холодно сообщил робот. – Разумеется, тебе пришлось бы подучить роборечь, но, по мнению некоторых людей, эти усилия окупаются…

– Э… – Гаспар, не зная, что сказать и как уйти от неприятной темы, воскликнул: – Куда запропастилась эта старая карга?! Пожалуй, надо бы позвонить Флаксмену.

Он кивнул на телефон возле книжных полок.

– Тебя никогда не удивляло, Гаспар, почему книги для роботов пишут живые существа вроде меня, а книги для людей сочиняют машины? – сказал Зейн, словно не расслышав, что ему говорил его друг. – Историк, пожалуй, усмотрел бы здесь разницу между юной и вырождающейся расой. Для постороннего наблюдателя, такого, как я, абсолютно очевидно, что в вашем пристрастии к словопомолу есть что‑то болезненное. Стоит вам открыть смолотую книгу, и вы впадаете в транс, словно от большой дозы наркотика. Тебя не удивляло, почему роботы но способны воспринимать эту словесную дробленку?

– Может быть, она для них слишком тонка! Да и для тебя тоже! – вспылил Гаспар, задетый таким пренебрежением к своему любимому чтиву. – И вообще хватит есть меня поедом!

– Побереги свои артерии, старая мышца! – миролюбиво сказал Зейн. – И при чем тут «есть поедом»? Каннибализм – это, пожалуй, единственная гадость, в которой наши две расы никак не могут обвинить друг друга.

И он снова уткнулся в книгу.

Телефон звякнул. Гаспар машинально взял трубку, хотел было положить ее обратно и наконец поднес к уху.

– Говорит Флаксмен! – рявкнуло в трубке. – Где мой мозг? Что стряслось с двумя идиотами, которых я вам послал?!

Пока Гаспар лихорадочно подыскивал исполненный достоинства ответ, в трубке внезапно раздалась жуткая какофония воплей и грохота. Затем эти звуки оборвались, и через секунду в трубке раздался энергичный женский голос, который с типичной интонацией секретарши произнес:

– «Рокет‑Хаус» слушает. У телефона мисс Джиллиген, секретарь мистера Флаксмена. Кто говорит?

Но Гаспар хорошо знал этот голос – голос Элоизы Ибсен.

– Седьмой взвод мстителей за словомельницы, – быстро импровизировал Гаспар, говоря хриплым и зловещим шепотом, чтобы замаскировать свой голос.