– Я не хвастал! Я никогда…

– Не трясите яйцо! – раздался свирепый голос няни Бишоп.

– …но имейте в виду, оплачивать воображаемый шпионаж никто не будет!

– Послушайте, Флаксмен, мне и в голову не приходило…

– Не трясите яйцо, сколько раз вам повторять! Дайте‑ка его мне, бестолочь!

– Пожалуйста! – огрызнулся Гаспар. – А что было нужно Элоизе, мистер Флаксмен?

– Она ворвалась сюда, вопя, что мы придумали способ выпускать книги без помощи словомельниц, но, поговорив с вами по телефону, она уже ничем не интересовалась, кроме мстителей. Будьте так добры, Гаспар, не выдумывайте больше никаких мафий. Это слишком опасно. Ваша Ибсен совсем уж собралась подвергнуть меня допросу с пристрастием, но, к счастью, ее внимание отвлек Калли.

Гаспар повернулся к Каллингему, который растирал свои только что освобожденные конечности.

– Так Элоиза и вам задала жару?

Каллингем кивнул, недоуменно хмурясь.

– Она вела себя как‑то странно, – сказал он. – Смерила меня взглядом и надавала мне пощечин.

Гаспар покачал головой.

– Скверный признак! – заметил он.

– Почему? Было не больно. Можно даже сказать, что она просто потрепала меня по щекам.

– Это‑то и плохо! – мрачно покачал головой Гаспар. – Значит, она имеет на вас виды.

Каллингем побледнел.

– Флакси, – обратился он к своему партнеру, который говорил по телефону, – необходимо привести электрозамок в порядок, и как можно скорей! Знаете, Гаспар, идея издательской мафии начинает мне нравиться.

– Во всяком случае, – с гордостью заявил Гаспар, – моя выдумка обратила Элоизу и Гомера в бегство. Насколько я понимаю, они поспешили в панике скрыться.

– Ничего подобного, – сообщил ему Каллингем, – их спугнула мисс Румянчик. Она вошла, увидела Гомера, кинулась в коридор и через мгновение вернулась с большим огнетушителем. Тут Элоиза и ее банда кинулись наутек.

– Может быть, достаточно воспоминаний? – осведомилась няня Бишоп, которая, расчистив место на письменном столе, развертывала пакеты. – Мне нужна помощь.

– А не попросить ли нам мисс Румянчик? – отозвался Зейн Горт из дальнего угла, где он шептался с розовой роботессой, которая чопорно отказалась подключиться к его корпусу. – Ей было бы полезно отвлечься.

– Вот уж не думала, что мне придется заниматься роботерапией, – сказала няня Бишоп. – Во всяком случае от нее будет гораздо больше толку, чем от вас, органических и неорганических самодовольных бездельников. Брось своего жестяного пустозвона, Розочка, и иди сюда. Тут нужна женская рука!

– С удовольствием! – объявила роботесса. – С тех пор как я сошла с конвейера, я успела узнать, что существа одного со мной пола, и электронные, и из плоти и крови, мне гораздо ближе роботов‑пустозвонов или мужчин двойной закалки.

14

Флаксмен положил телефонную трубку и повернулся к Гаспару и Зейну Горту.

– Няня Бишоп ввела вас, ребята, в курс дела? – спросил издатель. – Я имею в виду наш великий план Детской и все прочее.

Они отрицательно покачали головами.

– И правильно! Это в ее обязанности не входило. – Он откинулся в кресле, начал стирать пену с рукава, но тут же передумал и задумчиво сказал: – Лет сто назад, в конце XX века, жил гениальный хирург, а также виртуоз в области микроэлектроники по имени Даниэль Цуккерторт.