У него был друг, тоже из немецкой полиции, Хайнц Штоссель. Немцем он был до мозга костей. Бедный старый Хайнц: карнавал, должно быть, был для него невыносимым временем – все эти выпивохи в костюмах пастушков, которые на следующий день оказываются дружной компанией каких нибудь важных шишек… Интересно, а как выглядел бы Хайнц в костюме пастушка?

Конечно, это полная чушь: нет абсолютно никаких причин полагать, что Жан Клод Маршал находится где нибудь на рейнской земле. Этот парень с чертовски огромным счетом под кодовым номером в Цюрихе небось давно где нибудь в Швейцарии поправляет здоровье диетой из молочного шоколада.

И все же, хотя ему и не велено было пользоваться официальными источниками, на старые дружеские связи никто запрета не налагал. Он дотянулся до телефона и набрал номер.

– Алло? Полицейское управление Кельна? У меня есть шанс найти Штосселя в его кабинете? Возможно, еще не уехал? Тогда соедините меня с ним прямо сейчас, пожалуйста. Алло? Хайнц? Как там твои ковбои?

Ответом на вопрос был продолжительный, полный неподдельной муки стон.

– С каждым годом все хуже и хуже – мусорщики клянутся, что объявят забастовку, трое таксистов были избиты, сто сорок семь автомобилей ограблено, а счета за разбитые стекла уже достигли астрономической суммы. А страховые компании отклоняют все претензии пострадавших во время карнавала – говорят, что это событие вполне подходит под определение «гражданская война».

– А как у тебя обстоят дела с пропавшими людьми?

В трубке воцарилось кратковременное молчание.

– А почему ты спросил? Есть у меня один неприятный случай, но до тебя вроде бы это еще дойти не должно. Ты ясновидящий или как? – Голос немца внезапно стал громче: – Не можешь девчонку отыскать, так?

– Нет, я потерял мужчину.

– Ну, тогда ты обратился не по адресу, сынок. У нас пропала девушка – и пресса пронюхала об этом прежде, чем мы успели что либо узнать и предпринять.

– Да уж, плохи ваши дела.

– Еще хуже, чем ты думаешь, – мы нашли ее одежду в лесу. Представляешь себе заголовки – «Исчезновение обнаженной красавицы»?

– А зацепка какая нибудь есть?

– Да, но очень неубедительная. Бармен видел ее вечером в Розовый Понедельник с каким то типом, которого он описал как «мужчину среднего возраста». Ну а теперь поведай мне о своих злоключениях. Никаких сигналов от вас я не видел, но, честно говоря, был так занят, что и не смотрел на телетайп.

– Вам об этом и не сообщали. Это дело конфиденциального свойства. Пропавший – миллионер.

Стон разочарования.

– И я полагаю, что он красавец среднего возраста, так?

– Думаю, что его вполне могли бы описать и так – бармен, например. Но шутки шутками, а у меня нет вообще никакой зацепки. Единственное, что название Кельн встретилось мне уже три четыре раза, а это явно неспроста. А еще, прежде чем этот человек пропал, в его последних разговорах упоминался карнавал.

– Значит, был кто то еще.

– Ты веришь в совпадения, старик?

– Фотографии у тебя есть?

– В кармане.

– И все же этого не слишком много, а? Красивый мужчина средних лет. Ты с таким же успехом мог сказать, что это был человек в костюме пастуха, со стаканом пива в руке.

– Я собираюсь прилететь к тебе.

– Ты что, серьезно?

– Все мои расходы оплачиваются.

На дальнейшие разговоры Ван дер Вальк был не способен ни с кем, даже с Хайнцем Штосселем, который смог бы понять все.