– Ты меня хотя бы узнал? – спрашивает Филин, присаживаясь на корточки передо мной. Теперь лезвие ножа покачивается в паре сантиметров от белков моих глаз. – Помнишь меня, да? Тогда у гостиницы? Зря не купил цветочки своей девушке. Ей было бы сейчас что вспомнить.

Я делаю движение губами.

– Хочешь поговорить? – Филин неожиданно сдирает скотч с моих губ. – Последнее слово приговоренного к смерти – это всегда интересно послушать.

Я делаю несколько глубоких вдохов, потом пытаюсь собрать слюну, чтобы плюнуть в эту мерзкую рожу, но слюны нет, есть только кровь, облепившая мои десны и мою гортань. Язык с трудом ворочается в жаркой и липкой среде. Но кое‑как исторгаю из себя:

– Су‑ка…

– Ради этого не стоило тебе открывать рот, – замечает Филин и собирается снова замотать мои губы. Я понимаю, что, как только это случится, последует что‑то страшное. Поэтому я начинаю быстро, как только могу, – говорить.

– Зачем ты меня не… Не убил тогда…

– Когда твои друзья‑менты устроили мне засаду у церкви? – ухмыльнулся Филин. – Я мог бы это сделать. Как мог тебя убить тысячу раз в самых разных местах. Я сотни раз следил за тобой, и ты меня не замечал. Я мог войти в твою квартиру и задушить тебя подушкой, мог взорвать тебя в машине. Мог элементарно застрелить. Но все дело в условиях…

– Что за условия… – пробормотал я, перебарывая тошноту и головокружение.

– Условия заказчика, – охотно пояснил Филин. – Мне ведь не просто заказали тебя ликвидировать. Заказчик высказал кое‑какие пожелания, и я должен их выполнить. А вот это оказалось очень трудно. Пришлось долго ждать, пришлось пускаться на разные трюки, вроде спектакля с цветочками и еще кое‑каких представлений… Но зато сегодня я смогу выполнить все условия.

– Ублю‑док, – устало проговорил я. – Дев‑чон‑ку не трогай… Тебе ее не заказывали. Отпусти ее.

– Ох‑ох‑ох… – вздохнул Филин и убрал нож от моих глаз. – Ты не понял, дурачок. В этом‑то и заключается условие.

42

– Понимаешь, – Филин говорил с энтузиазмом, с явным удовольствием. Я вспомнил слова Бороды: «Он испытывает наслаждение от того, что убивает людей. Ему это нравится». Борода был прав на все сто. – В этом‑то и заключается условие. Заказчик, который, видимо, тебя очень любит, попросил, чтобы тебя убили вместе с твоей девушкой. Он садист, наверное, этот заказчик. Но клиент всегда прав! – развел руками Филин. – И я долго не мог застать тебя с девушкой. Ты какой‑то ненормальный, честное слово! Все носишься по городу, все работаешь, никакой личной жизни! Я еле дождался…

– Ошибка, – сказал я. – Мы с ней разошлись. У нее муж, и они уезжают в Питер…

– Про мужа можешь не рассказывать. Муж лежит в соседней комнате уже второй… Или третий? Третий день он уже там лежит и очень плохо пахнет. Я же не мог вынести труп, как выносят мусор. Все ждал, когда ты вспомнишь о Леночке. Пусть даже не купишь цветочков… Короче говоря, не надо ля‑ля. Я же слышал ваш разговор по телефону. Никакой ошибки нет. В конце концов, – неожиданно Филин метнулся к Ленке, подхватил ее под руки и подтащил ко мне, приставив нож ей к горлу. – Ну‑ка, скажи, любишь ты этого типа? Кивни, кивни, сучка… Ну! – лезвие вжалось в ее кожу, и я чувствовал, как по спине у меня течет пот. Ленка медленно опустила подбородок и так же медленно подняла его. Ее глаза были полузакрыты.

Филин убрал нож. – Вот видишь? – сказал он, обращаясь ко мне.