– И что это такое? – полюбопытствовал капитан, рассматривая удостоверение полномочного представителя экспортной фирмы «Консорт», выписанное на имя Рафика Хайнутдинова. – Что мне с этим делать?

– Стоит приобщить к делу, – предложил я, присаживаясь рядом с рабочим столом Панченко. – Можете считать этого типа подозреваемым.

– Да ну? – скептически прищурился Панченко, разглядывая фотографию Рафика. – Морда, конечно, подозрительная, ну да у вас, Константин Сергеевич, не лучше.

С какой стати вы решили записать гражданина Хайнутдинова в подозреваемые?

Я рассказал. Не все, конечно. Избранные места. Чтобы информации в рассказанном содержалось достаточно для возбуждения антирафиковских подозрений, но чтобы сам я оставался чистым, как свежевымытый младенец. Не совсем объективно, зато безопасно.

– Ага, – глубокомысленно произнес Панченко после того, как я замолчал.

Карандаш, бегавший по листу бумаги в течение последних минут, также успокоился и слег. – Картина становится более понятной, – он взглянул на меня и усмехнулся. – Так вот что теперь называется бытовой травмой…

Кстати, а как это удостоверение оказалось у вас? Хайнутдинов поручил вам отнести его в милицию?

– Сознательность наших граждан еще не поднялась до такого уровня, – вздохнул я. – Правовая культура провисает, А то чего уж проще – совершил преступление, явился с повинной, заранее написав признание… Или даже заранее оповестил правоохранительные органы – такого‑то числа в таком‑то месте буду совершать преступление. Держите меня, товарищи милиционеры.

– Зубы не заговаривайте, – попросил Панченко. – Откуда удостоверение?

– Хайнутдинов выронил его, – развел я руками. – Пришлось подобрать.

– Все понятно. Практикуете сомнительные методы, товарищ Шумов. Лицензию у вас давно не отбирали?

– За что? – удивился я, – За помощь правоохранительным органам? Я же вам подозреваемого принес на блюдечке с голубой каемочкой!

– Спасибо за подозреваемого, – без особой теплоты в голосе произнес Панченко. – Будем разбираться. Мотив есть… Бар этот на территории нашего отделения, значит, если туда позавчера приезжала милиция, это были наши.

Почитаем протоколы… Второй был Гоша, да? Которому руку сломали?

Я кивнул.

– И еще некая Мила… То есть скорее Людмила, – Панченко скрестил руки на груди. – Что ж, будем работать. Серега раскопает, что там к чему.

– Искренне надеюсь.

– Кстати, – снова поднял на меня глаза Панченко. – Какая машина у этого Хайнутдинова?

– Понятия не имею. Пусть ваш Серега копает.

– Он‑то раскопает, – кивнул Панченко. – Вашу машину он уже обработал.

– Что?! – Я недоверчиво уставился на капитана. – Когда?

– Тогда, – усмехнулся Панченко. – Небось спите по ночам? А Серега – нет. Отбуксировал на экспертизу, а потом поставил обратно. Не заметили?

Так‑то…

– Практикуете сомнительные методы, – заметил я. – Кто ему разрешил изымать транспортное средство?

– Он уже оформил все документы, – Панченко откровенно забавлялся моей растерянностью и моим недовольством. – Он просто не мог ждать до утра.

Сыщицкий зуд, знаете ли. Судя по тому, что вы запросто воруете документы у граждан, вам это чувство знакомо, Константин Сергеевич…

– Зуд? – Я отрицательно покачал головой.