– Это уже лучше, – сказал он. – Каждый раз, когда я буду приходить, вставай.

 – Хорошо.

 – Ты наговоришь на пленку. Ты понимаешь, что я хочу сказать. И скажешь. – Он на мгновение замолчал. – Если мне не понравится то, что ты говоришь, мы начнем снова.

 Я кивнул.

 Он вынул из кожаной сумки магнитофон и включил его. Затем вытащил из кармана листок с указаниями, встряхнул его и протянул мне свою собственную версию послания. Знаком приказал мне начинать. Я прокашлялся и, как мог бесстрастно, начал:

 – Это Эндрю Дуглас. Выкуп за Моргана Фримантла теперь снижен до пяти миллионов фунтов...

 Он выключил запись.

 – Этого я не просил тебя говорить, – подчеркнул он.

 – Нет, – скромно кивнул я. – Но это сэкономит время.

 Он поджал губы, подумал, велел мне снова начинать и нажал кнопку. Я продолжал:

 – Это Эндрю Дуглас. Выкуп за Моргана Фримантла снижен до пяти миллионов фунтов. Эти деньги должны быть высланы заверенным чеком в "Кредит Гельвеция", Цюрих, Швейцария и положены на номерной счет 26327/42806. Когда деньги поступят на счет, Морган Фримантл будет освобожден. После этого не должно быть никакого вмешательства со стороны полиции. Если вмешательства не будет, если деньги поступят в швейцарский банк без ограничений и их можно будет без задержки перевести на другой счет, меня освободят.

 Я остановился. Он нажал кнопку и сказал:

 – Ты не закончил. Я посмотрел на него.

 – Ты скажешь, что в противном случае тебя убьют.

 Его темные глаза впились в мои. Он сейчас сидел, и наши головы были на одном уровне. Я видел, что это не простая угроза. Он снова нажал на кнопку.

 – Мне сказали, – холодно добавил я, – что в противном случае меня убьют.

 Он коротко кивнул и выключил магнитофон. Засунул его в одно отделение сумки и полез в другое за чем-то еще. У меня в животе зашевелился дикий страх, и лишь огромным усилием воли я подавил его. Но это был не пистолет и не нож, а бутылка из-под кока-колы с какой-то молочно-белой жидкостью.

 Но я отреагировал на это почти так же плохо. Несмотря на прохладу, меня прошиб пот.

 Он вроде бы не заметил. Отвернул крышечку и порылся в сумке, вытащив толстую пластиковую трубочку с веселыми полосками.

 – Бульон, – сказал он. Сунул трубочку в бутылку и поднес ее к моему рту.

 Я втянул немного. Это был куриный бульон, холодный, очень густой. Я быстро выпил все, опасаясь, что он отнимет.

 Он смотрел, не говоря ни слова. Когда я закончил, он бросил трубочку на землю, завернул крышечку и сунул бутылку в сумку. Затем снова окинул меня долгим, задумчивым, упорным взглядом и тут же ушел прочь.

 Я сидел на глинистой земле и чувствовал себя таким жалким и слабым.

 Черт побери, подумал я. Черт все это побери... Все дело во мне, думал я. В каждой жертве. Безнадежное чувство унижения, мучительное чувство вины за то, что я дал себя похитить.

 В плену, голый, одинокий. Жизнь зависит от того, принесет враг еду или нет... Классические признаки синдрома надлома жертвы. Я вновь вспомнил учебное руководство. Пускай по чужому опыту я и знал, как что бывает, это не слишком-то помогало мне пережить нынешнее потрясение.

 В будущем я запомню все, что мне говорили, не только головой, но каждой клеточкой тела. Если у меня будет это будущее.

 Глава 19

 Снова начался дождь. Сначала отдельные тяжелые капли, шлепались на мертвые листья, затем хлынул ливень.