— Ну раз ты все равно прогуливаешь, выясни, пожалуйста, где мужики.

— Ты Пельменя с Анчуткой имеешь в виду?

— Оль, не глупи, кого ж еще! Выясни, на фабрике они или нет. Если нет, то свистни мне, будь другом.

— Я могу позвонить в учительскую…

Пожарского аж передернуло:

— Э-э-э, нет, этого не надо, лучше лично. Только осторожнее, тут стреляют.

Унесло Ольгу с вольным ветром, и Колька вернулся к станкам.

Все было хорошо, все работали. Лишь Антоха Березин пыхтел, что-то отмеряя рулеткой и шагами и чирикая карандашом по бумажке.

Мастер Белов, уловив удивление, пояснил с улыбкой:

— Учащийся Березин решает задачу по популярной баллистике: куда должна попасть деталь весом ноль целых, пять десятых кило, обрабатываемая на шестистах оборотах в минуту.

Колька молча показал большой палец и пошел трудиться. Улучив момент, Иван отвел его в сторонку и спросил вполголоса:

— Что-то случилось, Николай? Если что-то дома или срочное…

— Не знаю пока, Иван Осипович, — машинально признался Колька, — ни что случилось, ни что делать.

— Сегодня это последнее практическое занятие. Если очень надо, можете быть свободны.

— Сейчас Гладкова все выяснит, и тогда, может, действительно придется уйти.

— Хорошо, Николай Игоревич. Держите меня в курсе, пожалуйста.

Ольга, вскоре вернувшись, доложила, что мужики как раз отмылись после халтуры и отдыхают, скоро в ночную. Но, раз такое дело, ждут в общаге.

Колька, воспользовавшись разрешением доброго Белова, отправился в общежитие.

Все были там, даже с довеском: Анчутка валялся на кровати, сам с собой играя в «очко» — сам себе проигрывал и на себя же злился.

Пельмень, раскочегарив любимый паяльник, поучал Саньку Приходько, которому поручил подготовить места соединения. Санька, надо полагать, уже не раз и напильником проходился, и ветошью тер, и обезжирил поверхности до состояния полной стерильности, но Андрюха неизменно находил, к чему придраться. Санька психовал, но лишь скрежетал зубами, ни слова не говоря. Перед юными мастерами на широком подоконнике лежал какой-то квадрат из кровельного железа и кусок проволочной сетки.

Поздоровавшись, Колька поинтересовался:

— Над чем потеете?

— Да вот, нужно сетку-заграждение на трубу соседней дачки смастерить, а то у Саньки есть такие глупые сопляки, которые в эту трубу ухают, — пояснил Пельмень.

— Третьего уже вынимаем, — подтвердил Санька. — Тетка Марья мне уже предлагает свои ключи сделать, чтобы их не ждать.

— Кто ухает? — не понял Колька.

— Да голуби же, молодые.

— Куда ухают?

— Говорю же, в трубу, — повторил Санька.

— Это я понял, в чью трубу, откуда?

— Луганских трубу, — пояснил Приходько, — у них к нам ближайший дом с трубой, вот туда.

— И что, они разрешили на свою трубу намордник напяливать?

— А почему бы и нет? Они люди хорошие.

Наконец Пельмень сжалился над Санькой, принял его работу и стал показывать, как паять сетку к квадрату — кожуху.

Пока шел процесс, Колька не решался начать, чтобы не говорить под руку. А когда решили перекурить, попросил внимания.

…Сложно сказать, чего он ожидал, вываливая все свои подозрения и чрезмерно тонкие логические выводы. Он и сам слышал, как бы со стороны, что несет такую пургу, за которой не проглядывает ни капли смысла.

Нет никаких доказательств того, что кто-то из ДПР вынудил Маркова пырнуть кассиршу, заграбастать сумку, скинуть ее в условленном месте и кинуться с моста самому.