На второй странице он обнаружил запись, которая ему запомнилась с прошлого раза: Риццарди зафиксировал небольшие синяки на руке и ягодице, назвав их «следами подкожных кровотечений, неизвестного происхождения».

Ни один из двух опрошенных им врачей не упомянул, что делал или назначал Веллауэру какие‑либо инъекции. Но имея жену‑врача, вряд ли он пошел бы на прием ради назначения каких‑то уколов. И вряд ли он, подумал Брунетти, вообще обсуждал их назначение с этим врачом.

Снова переворошив кипу бумаг на столе, он отыскал отчет немецкой полиции и, перечитывая его, наткнулся наконец на то, что давно уже занозой засело в его сознании. Первый муж Элизабет Веллауэр, отец Александры, не просто преподавал в университете Гейдельберга, но возглавлял кафедру фармакологии. Она заезжала к нему по пути в Венецию.

– Да? – произнесла Элизабет Веллауэр, приоткрыв дверь.

– Приношу свои извинения, синьора, что снова тревожу вас, но мы получили новую информацию, и я хотел бы задать вам еще несколько вопросов.

– О чем? – спросила она, не дав себе труда открыть дверь пошире.

– О результатах вскрытия вашего мужа, – объяснил он, рассчитывая, что этого достаточно, чтобы пустить его в квартиру.

Резким, угловатым движением она дернула дверь на себя и отступила в сторону, в молчании провела его в ту же комнату, где они уже дважды беседовали, и указала на кресло, которое Брунетти мысленно уже называл своим. Он дождался, пока она закурит сигарету – жестом, ставшим уже таким привычным, что он перестал на него реагировать.

– В ходе осмотра тела перед вскрытием, – начал он без предисловий, – судмедэксперт обнаружил на теле вашего мужа точечные кровоизлияния, возможно, появившиеся в результате каких‑то инъекций. Это же указано в его отчете. – Он замолчал, предоставляя ей возможность объяснить все самой. Не дождавшись объяснений, продолжил: – Доктор Риццарди предполагает, это могли быть любые уколы – и наркотики, и витамины, и антибиотики. Еще он говорит, что судя по расположению этих следов от инъекций, ваш супруг никак не мог сделать их себе самостоятельно – ведь он был правша, верно?

– Да.

– В частности, эти следы имеются на правой руке, так что самому ему было никак себя не уколоть. – Тут он позволил себе небольшую паузу. – Если, конечно, это были уколы, – Он снова замолчал. – Синьора, это вы делали инъекции вашему мужу?

Она проигнорировала вопрос, он повторил:

– Синьора, это вы делали инъекции вашему мужу?

Ответа не последовало.

– Синьора, вам понятен мой вопрос? Это вы делали инъекции вашему мужу?

– Это витамины, – наконец проговорила она.

– Какие?

– В‑двенадцать.

– Где вы их взяли? У вашего первого супруга?

Вопрос ее явно удивил. Она энергично замотала головой:

– Нет. Он тут вообще ни при чем. Я выписала на них рецепт еще когда мы были в Берлине. Хельмут начал жаловаться на усталость, и я предложила проколоть ему курс В‑двенадцать. Раньше ему уже проводили такое лечение, и оно помогло.

– Как давно вы начали колоть ему эти витамины, синьора?

– Точно не помню. Месяца полтора назад.

– И были признаки улучшения?

– Что?

– Вашему мужу стало лучше после этих инъекций? Результат оправдал ваши ожидания?

Услышав второй вопрос, она внимательно посмотрела на него и ответила ровным голосом:

– Нет, не похоже было, что они помогают. И после шестой или седьмой инъекции я решила прекратить курс.

– Вы решили, синьора, или ваш муж?

– Какая разница? Они не действовали, и он от них отказался.