|
– Я не помню, что дальше. Нет. Я знаю, что он ушел, но совершенно не помню ни что я ему сказала, ни что он – мне. Я осталась с Алекс на всю ночь. Уже потом, спустя много дней, он сказал мне, что Алекс будто бы мучили кошмары. – Она рассмеялась, недоверчиво и брезгливо. – Только это и сказал. Мы на эту тему больше не говорили. Я отправила Алекс к дедушке с бабушкой. В школу. А об этом мы больше не говорили. О, мы такие современные, такие цивилизованные. Разумеется, мы больше не спали вместе, мы вообще больше не были друг с другом. А Алекс уехала.
– Дедушка с бабушкой что‑нибудь знают? Она тряхнула головой. – Нет. Им я дала то же объяснение, что и всем, – что не хочу, чтобы Алекс прерывала занятия на то время, пока мы будем в Венеции. – Когда вам это пришло в голову? – спросил Брунетти. – Сделать то, что вы сделали. – Не знаю, – она пожала плечами. – Просто в один прекрасный день это возникло у меня в голове как единое целое. Единственная вещь, действительно для него ценная, единственная, которую он любил, – это музыка, – именно эту вещь я у него отниму. В то время это казалось мне справедливым. – А теперь? Она надолго задумалась, прежде чем ответить. – И теперь кажется справедливым. Все, что произошло, – все справедливо. Но вопрос не в этом, правда же? Нет, вопроса в этом он не видел. Ни вопроса, ни смысла, ни урока. Просто зло, совершенное человеком, и страшная утрата, понесенная им за это. – А что будет теперь? – Ее голос вдруг сделался усталым. – Не знаю, – честно ответил он. – Есть догадки, где он взял цианид? Она снова пожала плечами, словно вопрос показался ей несущественным. – Да где угодно. У своего друга‑химика, а может, у кого‑то из приятелей с прежних времен, – И, заметив недоумение Брунетти, она объяснила: – С войны. Тогда у него было немало могущественных друзей, многие из них и сегодня люди влиятельные. – Значит, слухи о нем – это правда? – Не знаю. До нашей свадьбы он уверял, что все это ложь, и я ему верила. А теперь уже не верю, – заметила она с горечью и заставила себя вернуться к оставленной теме: – Не знаю, откуда он его взял, знаю только, что для него это проблемы не представляло, – и снова улыбнулась печальной улыбкой. – У меня ведь тоже был доступ к этой штуке. – Доступ? Как это? – Мы же приехали сюда не вместе. Мы не хотели вместе путешествовать. Я завернула на два дня в Гейдельберг – проведать первого мужа. Который, как помнил Брунетти, читал там фармакологию. – А маэстро знал, что вы там? Она кивнула. – С первым мужем мы остались друзьями и даже не делили имущества. – Вы рассказали ему, что произошло? – Конечно, нет, – она впервые повысила голос. – Где вы с ним встретились? – В университете. У него в лаборатории. Он разрабатывает новый препарат, облегчающий течение болезни Паркинсона, Он провел меня по лаборатории, потом мы вместе пообедали. – Маэстро это было известно? – Не знаю, – пожала плечами она. – Может, я ему и говорила. Да наверное говорила. Мы с трудом находили, о чем поговорить. А это была нейтральная тема, так что мы с удовольствием об этом поболтали. – Вы когда‑нибудь обсуждали с маэстро то, что произошло? Она не смогла заставить себя переспросить, что он имеет в виду. Она и так знала. – Нет. – А будущее вы когда‑нибудь обсуждали? Свои планы? – Нет, специально – нет. |
