– Я собираюсь там позавтракать. – Питер почему‑то начал оправдываться.

– А, ну в это время там гораздо тише и очень неплохо готовят тортеллини.

– Вы не могли бы мне сказать, как туда добраться?

– Конечно. Вы на машине?

– Я бы лучше прошелся пешком, если это не слишком далеко.

– Дорога займет у вас примерно полчаса.

– Нет проблем.

– Я нарисую вам маленький чертежик, – предложила она и начала рисовать.

Питер поблагодарил ее, спустился на лифте в вестибюль и вышел на улицу. Прогулка заняла всего двадцать минут; Питер умел ходить очень быстро. Это означало, что ему предстоит как‑то скоротать еще почти полчаса. Он нашел газетный автомат, опустил в щель три монетки и подождал двадцать секунд, пока машина печатала сегодняшний номер «Оттава ситизен». Затем он снова вернулся к кафе. Там было пусто.

Питер попросил столик на двоих и заказал черный кофе. Оглядев маленький зал, он представил себе, что тут творится по вечерам, когда все помещение забито потными телами. Уж не подшутила ли над ним дежурная, мелькнуло у него в голове. И все же он нашел тут одно знакомое лицо: молсоновская красотка, из «Согбенного епископа», улыбалась ему со стены напротив. Питер уткнулся в газету, стараясь хотя бы внешне успокоиться.

Хизер Миллер была частнопрактикующим терапевтом, она принимала больных в кабинете на первом этаже своего дома. Это была дама лет примерно сорока пяти, низенькая и коренастая, с коротко стриженными каштановыми волосами. Ее рабочий стол представлял собой лист толстого стекла, положенный на мраморные блоки. Когда Сандра Фило вошла, Миллер махнула рукой, приглашая сесть в зеленое кожаное кресло напротив стола.

– Как я уже сказала по телефону, инспектор, я обязана соблюдать врачебную этику и поэтому, сами понимаете, мало что могу рассказать.

Сандра кивнула. Это была обычная прелюдия, прощупывание почвы.

– Я понимаю, доктор. Мне хотелось бы поговорить о вашем пациенте Роде Черчилле.

Миллер молчала.

– Вы знаете, что мистер Черчилл скончался на прошлой неделе.

Докторша оторопела:

– В первый раз слышу.

– Сожалею, что мне приходится приносить плохие вести, – сказала Сандра. – Его нашли мертвым в собственной столовой. Медицинский эксперт дал заключение, что смерть наступила в результате разрыва аневризмы. Я побывала у него дома и узнала, что вы прописали ему нардил. А это лекарство, согласно пометке на пузырьке, требует соблюдения определенной диеты. Между тем перед смертью он ел ужин, заказанный в ресторане.

– Проклятие. Проклятие. – Она всплеснула руками. – Я не раз говорила ему, что, принимая фенелзин, надо быть очень осторожным с едой.

– Фенелзин?

– Нардил – это синоним фенелзина, инспектор. Это антидепрессант.

Сандра удивленно подняла брови. Банни Черчилл думала, что оба прописанных ее мужу лекарства были сердечного характера.

– Антидепрессант?

– Да, – подтвердила Миллер. – Это ингибитор моноаминооксидазы.

– А‑а… И что это означает?

– А то, что, принимая фенелзин, вы должны избегать любой пищи, содержащей много тирамина. В противном случае ваше кровяное давление может резко подскочить – гипертонический криз. Видите ли, у принимающих фенелзин тирамин не усваивается, а накапливается в организме. Это вызывает сужение сосудов – вазопрессивный эффект.

– Ну и что же? – снова спросила Сандра. Она просто обожала беседовать с врачами.

– Ну, такая штука, как известно, способна убить даже молодого здорового человека.