– «Жирный кретин, жирный кретин», – вопит Бернар, передразнивая ее интонации. – Вызов полиции – семнадцать!

– Мартина! – зовет Франсина, пытаясь сохранить достоинство. – У нас тут небольшая проблема с Бернаром.

– С Бернаром нет проблем! – кричит он в ответ. – Бернар не дебил!

– Конечно, нет! – подтверждает Франсина.

– Бернар, – вдруг говорит Жюстина своим спокойным, глубоким голосом, – ты ведь знаешь, Ян говорит, что ты жирный и что от всех жирных воняет.

– Сука! – бросает ей Ян.

– Не двигаться! – приказывает ему Бернар. – Имел я его мамочку! Хочешь, Ян, я тебе вымою рот? – добавляет он.

– Она врет! – уверяет его Ян. – Давай положи ружье.

– Бернар, – говорит Иветт, – а хочешь, мы все разденемся и выкупаемся в снегу? Скажи, чтобы они положили свое оружие.

– Да! – восторженно кричит Бернар. – Все голышом в снегу! Раздевайтесь! Яблочный пудинг гораздо вкуснее.

– Нет, ты что, спятил? – отвечает ему Ян. – Ты что, не видишь, что идет снег, что это тебе взбрело в голову, ты, кусок сала? Ну, клади ружье!

Ян говорит властным тоном, голосом предводителя, он играет ва‑банк.

Бернар колеблется. Он всегда такой послушный. Но сейчас он должен смутно ощущать, что обладает властью, что другие боятся его. Боятся его, жирного и вонючего, над которым Ян так часто смеется, конечно, дружелюбно…

Трещит ветка. Кто‑то тихо подбирается к нам. Запах приторных духов матушки всех психов, Мартины. В тот момент, когда я судорожно пытаюсь придумать, как бы предупредить Бернара, она пронзительно восклицает:

– Бер…

– И‑и‑и! – взвизгивает Бернар, и я, в буквальном смысле этого слова, слышу, как он подскакивает.

Оглушительный выстрел.

Удивленный крик боли.

Недоверчивый смех Бернара.

– Ян, ты видел? Бах! Бах! В кино все понарошку.

– Мартина? – неуверенно говорит Франсина. – Мартина?

Ответа нет.

– Ты что, не видишь, что жирный кретин в нее попал? – рычит Ян. – Это невероятно! Начинается какой‑то кошмар!

– Я так и знала, что все кончится плохо, – холодно отвечает ему Франсина. – Никто никогда не хочет всерьез задуматься над глубиной наших художественных замыслов. Вы – всего лишь банда мелкобуржуазных преступников.

– По‑моему, я забыл закрыть кран, – говорит Бернар. – А два плюс два всегда будет четыре.

– Я пойду с тобой, – говорит Иветт, – я тебе помогу.

– Ладно, пошли. А потом оба выкупаемся.

Иветт проходит мимо меня, ее ледяная рука касается моей в знак ободрения. Да‑да, иди, спасайтесь.

– Мы тоже можем пойти? – спрашивает Ян.

– Нет. Быть собаке битой, найдется и палка, а летом все ходят на пляж.

– А я? – с надеждой спрашивает Франсина.

– Ты, – огрызается Бернар, – ты отправляйся и вымой свой поганый рот снегом. Сейчас же!

– Речи быть не может…

– Сейчас же! И на десерт я хочу сливочное мороженое!

Вдруг их голоса перекрывает грохот. Сноп молний озаряет небо. Радостные вопли Бернара: «Салют, салют!» Потом все взрывается. Когда возвращается тишина, запах гари кажется очень близким. Наверное, порох попал на какое‑то дерево в нескольких метрах от нас. В ушах у меня стоит гул, все звуки я слышу как через вату.