Но он в неволе, как она;

         Меж ними хладная стена.

         И тщетно с ней он разлучен

         Стеною:

         Невидимую знает он

         Душою;

         И мысль об ней и день и ночь

         От сердца не отходит прочь.

         Все видит он: во тьме она

         Тюремной

         Сидит, раздумью предана,

         Взор томный;

         Младенчески прекрасен вид;

         И слезы падают с ланит.

         И ночью, забывая сон,

         В мечтанье

         Ее подслушивает он

         Дыханье;

         И на устах его горит

         Огонь ее младых ланит.

         Таясь, страдания одне

         Делить с ней,

         В одной темничной глубине

         Молить с ней

         Согласной думой и тоской

         От неба участи одной —

         Вот жизнь его: другой не ждет

         Он доли;

         Он, равнодушный, не зовет

         И воли:

         С ней розно в свете жизни нет;

         Прекрасен только ею свет.

         «Не ты ль, — он мнит, — давно была

         Любима?

         И не тебя ль душа звала,

         Томима

         Желанья смутного тоской,

         Волненьем жизни молодой?

         Тебя в пророчественном сне

         Видал я;

         Тобою в пламенной весне

         Дышал я;

         Ты мне цвела в живых цветах;

         Твой образ веял в облаках.

         Когда же сердце ясный взор

         Твой встретит?

         Когда, разрушив сей затвор,

         Осветит

         Свобода жизнь вдвоем для нас?

         Лети, лети, желанный час».